Модест Петрович Мусоргский

Биография М.П. Мусоргского «Душа русской музыки»

Концертное турне. Последние годы

Великое воспитание для меня это обновляющая и освежившая меня поездка. Много лет с плеч долой! К новому музыкальному труду, широкой музыкальной работе зовет жизнь; дальше, еще дальше в путь добрый; делаемое мною понято; с большим рвением к новым берегам пока безбрежного искусства!
М. П. Мусоргский, из письма к Л. И. Шестаковой

В какой степени я послужил искусству, — не знаю; не совсем еще отдохнул, и думы мятутся; но чувствую, что сделал что-то праведное и бесповоротное.
М. П. Мусоргский, из письма к Л. И. Шестаковой

Удивительной нежностью и сердечным теплом полны письма Мусоргского к немногим, но близким друзьям. Чувствуется, как он нуждается в них. «Голубушка моя дорогая, Людмила Ивановна, — пишет он Шестаковой,— как лучший друг, как сердце родное, звучит каждая строка Вашего чудесного письма».
Растет привязанность Мусоргского к радушной семье Петровых; Осип Афанасьевич и Анна Яковлевна в конце 70-х годов становятся первыми ценителями творческих находок композитора. Именно О. А. Петров вдохновил Мусоргского на сочинение комической оперы по Н. В. Гоголю, «Сорочинская ярмарка», над которой Модест Петрович начал работать с 1874 года (параллельно с «Хованщиной»); для него писал композитор характерную роль Солопия Черевика.

Вокальный стиль Мусоргского, и раньше отличавшийся глубиной и чистотой эмоционального тона, достигает новых вершин в его романсах последних лет — «Не божиим громом ударило», «Горними тихо летела душа небесами», «Ой, честь ли то молодцу лен прясти?» на слова А. К. Толстого, «Видение» на слова А. Голенищева-Кутузова, «Странник» на слова Фр. Рюкерта в переводе А. Н. Плещеева. Для всех выбранных им текстов характерно печальное, элегическое настроение.

В это время в жизни Мусоргского мало светлого. Правда, его поддерживают друзья, радуют удачи в творчестве; отдохнув летом 1876 года на даче в Царском Селе и продвинув «Хованщину» и «Сорочинскую ярмарку», Мусоргский чувствует удовлетворение. Однако после отпуска в Петербурге его ждут новые неприятности. Театральная дирекция, несмотря на постоянный успех «Бориса Годунова», поставила ультиматум: либо снять оперу с репертуара, либо изъять якобы механически присоединенную финальную сцену под Кромами. Автору пришлось согласиться на это «отсечение».

К концу 70-х годов относится создание хора «Иисус Навин», про который Мусоргский увлеченно пишет Голенищеву-Кутузову: «Я написал библейскую картину „Иисус Навин" совсем по библии и даже руководился картою победоносных шествий Навина по Ханаану». Постоянно идет сочинение и переработка сцен «Хованщины» и «Сорочинской ярмарки», к которой уже готов финал второго действия — рассказ о красной свитке («...а сценариум весь готов — это важно и в высшей степени важно — при милейшей помощи гениальной А. Я. Воробьевой-Петровой»,— пишет Мусоргский Голенищеву-Кутузову). У друзей — Стасовых, Петровых, Шестаковой — Модест Петрович бывает теперь реже, перерывы в письмах длятся месяцами — это при свойственной ему потребности делиться мыслями и планами! У него неважно со здоровьем: с октября 1877 года снова мучает нервная лихорадка («около 20-ти суток глаза не сомкнул и в таких мрачностях находился»).

В 1878 году, в феврале, спустя два года после праздничного юбилейного торжества скончался «дедушка» — Осип Афанасьевич Петров. Чувство горького одиночества безраздельно овладело Мусоргским. В этом году Мусоргский почти ничего не пишет, «Хованщина» не движется, «Сорочинская ярмарка» отложена. С весны он заболевает какой-то странной болезнью, разыгравшейся в ноябре настолько сильно, что, как пишет он Голенищеву-Кутузову, — «доктор мой, хорошо знающий меня, приговорил было меня только к 2-м часам жизни». Болезнь отпускает, но ненамного и ненадолго. Не спасает и отдых летом на даче у певицы Дарьи Михайловны Леоновой; нервная лихорадка не проходит. На службе Мусоргский удерживается еле-еле; над ним висит угроза увольнения.

Благодаря хлопотам друзей осенью 1878 года удалось организовать переход Мусоргского на другую службу – младшим ревизором Государственного контроля. В это время композитор жил уже в полной нищете; переехав от Наумова в комнатушку на Офицерской улице, он зачастую не имел возможности пообедать — весь кредит его был исчерпан.

Летом 1878 года Мусоргский встретился с другом юности и лучших дней — Милием Балакиревым. Балакирев, снова, как прежде, «напустил» его на хорошую работу — переделку партитуры «Ночи на Лысой горе».

Благотворное воздействие оказала на композитора поездка на юг России с концертным турне вместе с певицей Дарьей Михайловной Леоновой. Еще в 1873 году она пела партию Хозяйки корчмы в постановке трех сцен из «Бориса Годунова»; но личное их знакомство произошло в доме Наумова. Леонова в то время была энергичной пятидесятилетней женщиной, признанной и одаренной артисткой. Она училась еще у Глинки и с пятнадцати лет уже блистала на русской оперной сцене, затем совершенствовала мастерство за границей. Вернувшись на родину, пела в Петербурге и Москве, а рассорившись с театральной дирекцией, предприняла кругосветное путешествие через Сибирь, Дальний Восток, Китай, Японию и Северную Америку.

Летом 1879 года она собралась в большое концертное турне по югу России, предполагая посетить Украину и Крым, и пригласила Мусоргского как отличного аккомпаниатора. Вместе с гражданским мужем Леоновой, неким Гридниным, ведавшим деловой частью поездки, Леонова и Мусоргский дали концерты в Полтаве, Елисаветграде, Николаеве, Херсоне, Одессе, Севастополе и Ялте, и на обратном пути — в Ростове-на-Дону, Новочеркасске, Воронеже, Тамбове и Твери.

В программе певицы были арии из опер и романсы Глинки, Даргомыжского, Серова, Мусоргского, Римского-Корсакова, Кюи, Шуберта, Шумана, Листа; Мусоргский же не только аккомпанировал, но и солировал, исполняя транскрипции из «Руслана» Глинки и из своих трех опер. Мусоргскому эта поездка доставила большую радость.

Сильное впечатление произвела на Мусоргского красота южной природы. Он пишет Наумовым: «...В Полтаве и ее окрестностях воздух мягок до примирения и забвения всякого зла. Краса Полтавы — пирамидальные тополи как стражи-великаны стерегут дома, холмы и долины и при мягком лунном освещении, отражающемся на беленьких хатах и в воздухе, как „vert de lumiere" (Светящийся зеленый свет — фр.. Кстати, украинские пейзажи А. И. Куинджи полны именно этого «светящегося зеленого света», замеченного Мусоргским.), эти тополи- великаны почти черного цвета: картина волшебная... Тишина, спокойствие, необозримые роскошные поля, чудное небо и чарующий воздух и по цвету, особенно под вечер, и по вкусу — вкусный животворный воздух. ...Если бы видели Вы необозримую даль украинских степей, видели бы звездное небо, все засеянное светилами и сквозь прозрачный воздух светлое и в то же время темное, как сапфир, если бы дышали южнорусским воздухом, зовущим легкие и сердце вон из груди, мягким до того, что жить хочется и жить как можно больше и долее!» Восторженным, молодым чувством наполнены письма Мусоргского с юга.

И снова бурлят в нем творческие планы. На пароходе «от певуний» Мусоргский записывает греческую и еврейскую песни; задумывает большую сюиту для оркестра с арфами и фортепиано (на темы Закаспийского края): программа ее, по словам Мусоргского, «от болгарских берегов, через Черное море, Кавказ, Каспий, Ферган до Бирмы»: создает новые произведения — известную сатирическую «Песнь Мефистофеля в погребке Ауэрбаха» («Блоха»), фортепианные пьесы «Близ южного берега Крыма» («Байдары») и «Гурзуф у Аю-Дага».

К тому времени для «Сорочинской ярмарки» были написаны: оркестровая прелюдия «Жаркий летний день на Украине», первое действие — «На ярмарке» (не хватало только последней сцены паробка с цыганом). Был почти готов клавир второго действия, которое композитор считал ядром всей оперы. Вступление ко второму действию — Intermezzo «Сон паробка» — было переработкой «Шабаша» из «Ночи на Лысой горе» (паробку, наслушавшемуся рассказов о ведьмах и нечистой силе, снится всякая «чертовщина»). Из третьего действия была написана только «Думка Параси». Но сценарий, записанный еще в 1877 году, был драматургически продуманным и ясным.

Может показаться удивительным, что в самые тяжелые годы жизни Мусоргский пишет яркую, светлую, солнечную музыку: ведь в его жизни концертная поездка по югу России была последним радостным событием. В столице его ждала новая беда: с 1 января 1880 года Мусоргский был отчислен из Государственного контроля. Бороться с обстоятельствами он уже не мог. Жить было не на что. Помогли друзья: В. М. Жемчужников и Т. И. Филиппов вместе с В. В. Стасовым и М. Н. Островским (братом драматурга) организовали ежемесячную субсидию в 100 рублей для окончания работы над «Хованщиной». Благодаря этой помощи в августе 1880 года «Хованщина» была уже почти закончена в клавире. А еще одна группа друзей во главе с Ф. А. Ванлярским, независимо от первой, договорилась выдавать композитору по 80 рублей в месяц, но с его обязательством закончить «Сорочинскую ярмарку» приблизительно в течение года.

Летом 1880 года Мусоргский жил на даче у Леоновой; а с осени по предложению певицы выполнял обязанности концертмейстера на ее частных курсах по обучению искусству пения. За работу он взялся с удовольствием, и не только аккомпанировал ученикам, но и сочинял для них трех- и четырехголосные хоры на русские тексты, в народном стиле.
Но здоровье Мусоргского было окончательно подорвано, он стал болеть все чаще, и когда в феврале 1881 года его выставили из квартиры за неуплату, вечером, на домашнем концерте у одной из учениц Леоновой с ним случился сильный приступ болезни — глубокий обморок. Когда Мусоргский пришел в себя, состояние его было ужасно; он умолял Леонову разрешить переночевать в ее доме — ему некуда было идти. Приехавшие наутро друзья — Стасов, Бородин, Римский-Корсаков — застали композитора почти без сознания, в бреду; его надо было устраивать в больницу. Друзья обратились к знакомому врачу Л. Б. Бертенсону, работавшему ординатором в Николаевском военном госпитале. Определить туда Мусоргского пришлось только записав его «вольнонаемным денщиком ординатора Бертенсона».

Возражать не приходилось, и композитора 14 февраля, в бессознательном состоянии перевезли в госпиталь. Доктор Бертенсон поместил его в отдельную большую палату, приставил сестер для ухода, внимательно обследовал больного; он нашел у него болезнь печени, ожирение сердца и воспаление спинного мозга. Однако организм еще находил силы бороться, и в начале марта Мусоргскому стало лучше; он даже потихоньку ходил по палате. Старые друзья по балакиревскому кружку часто посещали его. Приходили А. Н. Молас (Пургольд), ее сестра Н. Н. Римская-Корсакова, А. А. Голенищев-Кутузов, Э. Ф. Направник, дирижировавший премьерой «Бориса Годунова», И. А. Мельников — первый исполнитель партии Бориса, поэт Я. П. Полонский, певец В. Н. Ильинский, композитор М. М. Ипполитов-Иванов. В атмосфере внимания и искренней заботы Мусоргский воспрянул духом; он говорил друзьям, что «никогда во всю жизнь не чувствовал себя так хорошо, как теперь».

Именно в это время И. Е. Репин по просьбе В. В. Стасова написал ставший знаменитым портрет Мусоргского. Хотя портрет был написан всего за четыре сеанса, художник сумел выразить самое существенное в облике: не только усталость прожитых лет, следы тяжелой болезни и упадка, но и неугасшую внутреннюю силу. Вскоре Мусоргскому снова стало хуже; друзья скрывали, что врач признал его положение безнадежным. Скончался он ранним утром 16 марта. Ему было всего 42 года.

«...Смерть Мусоргского явилась неожиданно для всех, как и смерть Н. Рубинштейна <...> Условия, при которых умер Мусоргский,— полное одиночество, больничная обстановка, в которой должен был угаснуть этот крупный талант, производили щемящее впечатление <...> Шевелилось невольно горькое чувство, невольно думалось о странной судьбе наших русских людей. Быть таким талантом, каким был Мусоргский (талант этот признавали все, хотя бы и не разделявшие тенденций покойного), иметь все данные стоять высоко и жить — и вместо того умереть в больнице, среди чужого люда... Что за фатум преследует наши дарования...» — писал в некрологе М. М. Иванов.

Похоронили Мусоргского 18 марта 1881 г. на кладбище Александро-Невской лавры. В 1885 году друзья установили на могиле композитора памятник.

После смерти композитора В. В. Стасов писал: «Мусоргский умер в самом расцвете сил и таланта ... Сколько надо было еще от него ожидать, глядя на его могучий талант, на его могучую натуру!»...

Мировая слава пришла к нему посмертно. Вскоре после его кончины Римский-Корсаков взял на себя великий труд завершения «Хованщины» и привидения в порядок всех оставшихся рукописей покойного. В редакции Римского-Корсакова «Хованщина» и была поставлена. В той же редакции обошли весь мир и другие произведения Мусоргского.

Источники:

Абызова, Елена Николаевна. Модест Петрович Мусоргский / Елена Николаевна Абызова. - М : Музыка, 1985. – С. 133-143.

Образцова, Инна Михайловна. М.П. Мусоргский на Псковщине / Инна Михайловна Образцова, Наталья Юрьевна Образцова. - Л. : Лениздат, 1985. - С. 79-86.