(28 мая 1886 г. – 14 июня 1939 г.)
"Дорога от Вельского Устья до Порхова довольно живописна. Часть пути надо ехать по низкому берегу реки, поросшему кустарником. За кустами виднеется медленная синяя вода, а за нею - высокий берег, по которому спускаются вниз темно-синие ели. Отходя от реки, дорога пересекает холмистые поля, разграфленные черными, желтыми и зелеными квадратами", - эти строки мы находим в одном из очерков одного из лучших лириков, литературных критиков и мемуаристов Серебряного века Владислава Фелициановича Ходасевича «Поездка в Порхов». В иронической, а порой и в саркастической форме, здесь запечатлены его впечатления от пребывания летом 1921 г. в имении князя А. И. Гагарина «Холомки» и соседнем с ним Бельском Устье — поместье Н. И. Новосильцова Порховского уезда Псковской губернии.
Два месяца, которые поэт провел на Псковской земле (август и сентябрь 1921 г.), стали очень плодотворными в творческом плане: многие стихи его четвертой книги «Тяжелая лира» были написаны в Бельском Устье. В письме из Бельского Устья он писал: «Я в последнее время написал 20 стихотворений, и у меня почти готова книга, которая будет называться «Узел»...». Среди этих стихов - «Бельское Устье» и «Лида», где центральным становится образ естественного, цельного мира, который противостоит миру цивилизованному, гибельному.
Душа моя - как полная луна:
Холодная и ясная она.
На высоте горит себе, горит -
И слез моих она не осушит:
И от беды моей не больно ей,
И ей невнятен стон моих страстей;
А сколько здесь мне довелось страдать -
Душе сияющей не стоит знать.
1921 г.
Поэтическое кредо Ходасевича основано именно на противоречиях и посвящено главным проблемам бытия — отношению человека к природе, культуре, Богу. Поэтому такое живописное видение природы Бельского Устья в его очерках не случайно, он всецело отражает его мировидение: единство всего земного — основная тема его творчества.
Яркий словесный портрет В.Ф. Ходасевича, только что поселившегося в Доме искусств, оставил в своей интересной книге воспоминаний художник В. А. Милашевский, один из обитателей колонии в Порховской глубинке: «Недели через две после моего вселения в «меблирашку» я увидел в темном коридоре человека, лицо которого меня поразило. Очевидно, подобно мне, он был новый жилец Дома искусств. Пергаментно-желтое, иссушенное, скопческое лицо. Его горло было окутано, или, вернее, спеленуто, черным шелковым платком, из-под которого виднелся еще и белый платок. Это придавало шее и голове мертвенную неподвижность, как у мумии. Взгляд настойчивый и упорный, как будто скрипучий. Черные волосы, безжизненные и прямые, спускались до мочек ушей. «Фараон, промелькнуло в голове, - но не только фараон, а еще и ирокез». Я представился ему как его сосед по коридору. И по-дурацки добавил после своей фамилии: «Художник», чтобы разрушить ложное впечатление, которое я, вероятно, производил в своей военной гимнастерке. Ирокезо-фараон ответил мне: «Владислав Ходасевич, поэт».
Итак, 3 августа 1921 года В. Ф. Ходасевич вместе с женой Анной Ивановной Чулковой и ее тринадцатилетним сыном от первого брака Гариком (Эдгар Гренцион) уезжают из Петрограда в Порховский уезд Псковской губернии.
Накануне отъезда в Псков (вечером 2 августа) В. Ходасевич встретился с Николаем Степановичем Гумилевым. Позднее, в 1936 году в Париже, в очерке «Гумилев и Блок» В.Ф. Ходасевич подробно опишет эту встречу: «...Гумилев стал меня уверять, что ему суждено прожить очень долго - «по крайней мере до девяноста лет». Он все время повторял: «Непременно до девяноста лет, уж никак не меньше».
Никто и не предполагал насколько трагическим для русской поэзии станет этот август: ведь 7 августа умрет А. Блок, 27 августа расстреляют Николая Гумилева. Это были тяжелые для «колонистов» новости, Корней Иванович Чуковский 12 августа писал: «Никогда в жизни мне не было так грустно... Мне казалось, что в Порхов я поехал молодым и веселым, а обратно еду — старик, выпитый, выжатый — такой же скучный, как то проклятое дерево, которое торчит за версту от Порхова …. Я даже не думал о нем, но я чувствовал боль о нем... Самое страшное... что с Блоком кончилась литература русская...».
Переживания и боль Чуковского были близки Ходасевичу, ведь чуь раньше, 11 августа, он пишет стихотворение, где выразит свою скорбь:
...Восстает мой тихий ад
В стройности первоначальной.
Всё жду: кого-нибудь задавит
Взбесившийся автомобиль,
Зевака бледный окровавит
Торцовую сухую пыль.
И с этого пойдет, начнется:
Раскачка, выворот, беда,
Звезда на землю оборвется,
И станет горькою вода.
Прервутся сны, что душу душат.
Начнется всё, чего хочу,
И солнце ангелы потушат,
Как утром - лишнюю свечу.
14 августа 1921 года в храме Во славу Вознесения Господня, в Бельском Устье, в воскресенье, по Александру Блоку будет отслужена панихида.
В одном из писем 1921 года В. Ходасевич вспоминал о жизни в Холомках: «Милые мои, жить на свете очень чудноПо случаю коммунистического строя сделалася я помещиком... У нас нет ни единой комнаты с целыми рамами, в потолках пули, обои в клочьяхЖивем на 2 этаже, ибо нижний разгромлен слишком. Зато у нас великолепный вид верст на 15 в даль, у нас церковь и кладбище в ста шагах, у нас аисты, радуги, паровая мельница, агроном, у нас — плачьте — несчастные! - 1500 собственных яблонь, согнутых от яблок...».
Отправляясь в порховскую колонию на несколько недель, Владислав Ходасевич не мог, наверное, предположить, что задержится в ней на два месяца. И, тем более, вряд ли предполагал поэт, что, живя в эмиграции, в Париже, так часто будет возвращаться в своей памяти к событиям пятнадцатилетней давности, вспоминая этот небольшой «пятачок русской земли», как называл его В. Милашевский, ставший символом России.
После возвращения из Бельского Устья в Петроград Владислав Фелицианович Ходасевич проживет в России менее года. 22 июня 1922 года он навсегда уезжает из России и через Ригу прибывает в Берлин. Впереди семнадцать лет эмиграции, написанные и изданные за границей книги, сделавшие впоследствии В. Ходасевича классиком европейской литературы XX века.
Находясь вдали от России, Ходавсевич остро, трагедийно ощущал, что культура обречена, и это понимание ненужности поэзии привело к тому, что после 1927 года Ходасевич - поэт замолчал, оставив нам немного стихов, всего пять поэтических книг: «Молодость» (1908), «Счастливый домик» (1914), «Путем зерна» (1920), «Тяжелая лира» (1922) и «Европейская ночь», которая отдельно не издавалась и вошла в «Собрание стихов» 1927 года. Его «негромкий, старческий, серебряный голос» (О. Мандельштам» до сих пор звучит в наших сердцах...
Проходит сеятель по ровным бороздам.
Отец его и дед по тем же шли путям.
Сверкает золотом в его руке зерно,
Но в землю черную оно упасть должно.
И там, где червь слепой прокладывает ход,
Оно в заветный срок умрет и прорастет.
Так и душа моя идет путем зерна:
Сойдя во мрак, умрет - и оживет она.
И ты, моя страна, и ты, ее народ,
Умрешь и оживешь, пройдя сквозь этот год,-
Затем, что мудрость нам единая дана:
Всему живущему идти путем зерна
(Владислав Ходасевич «Путем зерна»)
Источники:
1. «Культура Псковского края: история и современность» Колония на Холмах и ее роль в развитии культуры Порховского края». Режим доступа: https://refdb.ru/look/1466944.html
2. Милашевский В.А.. Вчера, позавчера... : Воспоминания художника / Милашевский В.А. - М. : Книга, 1989.
3. Ходасевич Владислав Фелицианович. Тяжелая лира / Ходасевич Владислав Фелицианович / Предисл. С.Г. Бочарова; коммент. И.З. Сурат, С.Г. Бочарова. - М. : Панорама, 2000. - 448 с .
4. Ходасевич В. Письмо к Диатроптовым от 16 августа 1921 // Наше наследие. - 1988 - № 3.
5. Ходасевич В. Поездка в Порхов. Режим доступа: http://dugward.ru/library/hodasevich/hodasevich_poezd..
6. Чуковский Корней Иванович. Дневник, 1901-1929 / Чуковский Корней Иванович / [подгот. текста и коммент. Е.Ц. Чуковской ; вступ. ст. В.А. Каверина ; худож. Клара Высоцкая]. - М. : Советский писатель, 1991. - 544 с.
7. Чуковский Николай Корнеевич. Литературные воспоминания / Чуковский Николай Корнеевич - М. : Советский писатель, 1989.
