Татьяна Николаевна Степанова,
главный хранитель музея-усадьбы Ал.Алтаева,
старший научный сотрудник Псковского музея-заповедника
Двухвековой помещичий дом стоит на высоком берегу псковской реки Плюссы. Окружают его старые липы и ели, дубы, кусты сирени и акации, когда-то давным-давно посаженные владельцами этой усадьбы, названной Логом. С запада усадьба ограждена глубоким оврагом (лощиной), на дне которого лежат огромные камни-валуны и протекает быстрый холодный ручей, впадающий в реку Плюссу.
Одна из владелиц усадьбы в конце XIX в. попыталась переименовать Лог в Лялино, а южный фасад дома, выстроенного в строгом стиле ампир, украсила резными «олонецкими» наличниками. Однако, новое название не прижилось. Лог, упоминаемый в новгородских летописях XVI века, свято помнящий своих многочисленных насельников – небогатых дворян, защищавших честь Отечества в сражениях со шведами, французами, турками, оставался Логом.
Их фамилии – Нелядинские, Трофимовы, Зиновьевы, Бутовичи, Щетинины, Реммеры – мало что напомнят даже самому просвещенному историку. Их ордена и другие знаки отличия – обычный набор для офицеров, получивших отставку в чине подполковника или полковника, генерал-майора.
100 лет дом принадлежал военным дворянским фамилиям, нарушили этот список местные крестьяне, выкупившие усадьбу, заложенную подполковником Вильгельмом фон Реммером в 1884 году в Земельном банке. Тогда-то, покидая усадьбу Лог, 35 лет прослуживший на Кавказе бравый подполковник утопил в Плюссе бронзовые мортиры, отвоеванные у неприятеля во время одной из турецких компаний. Они стояли у парадного подъезда и возвещали о прибытии гостей или о семейном торжестве. И правда, на что крестьянам пушки?
Дом с колоннами стал сдаваться в аренду. В начале 1890-х гг. его с садом и частью хозяйственных построек приобрело семейство Писаревых, чтобы проводить здесь лето. Дом в Логу станет самым дорогим пристанищем для их младшей дочери Ольги Константиновны Гориневской (1889-1978). Случится так, что бывшая дворянка, в юности – воспитанница французского бенедиктовского монастыря Святого Апостола Фомы, жена царского архитектора С. Ю. Сидорчука, эмигрировавшего в Польшу в начале революции, станет сельской учительницей и проживет в Логу с 1917 по 1967 год.
Ольга Константиновна Гориневская
После высылки Николая II и всей императорской семьи она навсегда покинет Царское село и поселится на даче своих родителей. Дом будет укрывать её от перипетий Гражданской войны, тотальной коллективизации, раскулачивания и последующих репрессий.
Здесь в годы Великой Отечественной войны, во время оккупации, она станет прятать в подвале партизан. Позже, уезжая в далекую Америку к дочерям, завещает дом с колоннами государству для устроения в нем музея, посвященного памяти близкого друга и старейшей детской писательницы – Маргариты Владимировны Ямщиковой (1872-1959), известной в литературе под мужским псевдонимом Ал.Алтаев.
Маргарита Владимировна Ямщикова
Современному молодому читателю это имя мало что скажет. И тем не менее Алтаев – автор около 145 книг, сотни рассказов и сказок, историко-биографических повестей и романов. Авторский список Ал.Алтаева, начатый ею самой в 1946 году, содержит 144 книги, большинство из них увидели свет до 1917 года. Ал.Алтаев – это книги о Галилее, Джордано Бруно, Карле Линнее, Гуттенберге, Рафаэле, Микеланджело, Леонардо да Винчи, Бетховене, Шиллере, Андерсене, Сервантесе, Жуковском, Тургеневе, Лермонтове, художниках Агине и Репине, Щепкине, Линкольне, Колумбе, Лютере, Гарибальди и мн. мн. др.: книги, экземплярами которых мемориальный дом-музей Ал.Алтаева похвастаться не может. Но музею повезло с домом, или дому повезло с музеем. Наверное, сейчас уже не в каждом музее истертые стоптанные полы помнят походку участника Бородинской битвы, а высокие сухие подвалы тихий шепот устраивавшихся на ночлег советских партизан.
А еще в музее есть «поющие двери», как будто снятые с петель дома гоголевских старосветских помещиков, и чердак, напоминавший их владельцам древний корабль викингов.
При чем же здесь Алтаев? Она тоже любила этот дом, любила Лог, писала а нем в своих воспоминаниях и приезжала сюда почти каждое лето с 1895 по 1958 год. В 1926 году М. В. Ямщикова, урожденная Рокотова, купит усадебный флигель, выстроенный в 1910 году А. В. Конвенским, но когда в нем станет одиноко и холодно, поселится в усадебном доме своей подруги Ольги.
«Я живу в старой помещичьей усадьбе, уникально сохранившейся, - пишет (М. В. Ямщикова) Ал. Алтаев в 1955 году своему другу Н. Я. Берковскому; - Дом – русский ампир с обстановкой смешанной, но старинной, есть мебель карельской березы Павловских времен. Этот дом принадлежит моему другу, почти второй дочери, учительнице, а я купила флигель. У нас поселок учителей и ветеринара, всего шесть домов, а также просторы, где фельдшерица, сопровождавшая меня, брала солнечные ванны на травке у балкона. Кругом спокойно ходят волки. В этом году убили трех рысей. Эту сторону я знаю 60 лет подряд, и хронику пишу с первого дня, когда ваксу употребляли как мазь от ломолы, старик-скороход ходил за 75 верст за 20 копеек, а мужик от медведей укладывал на своем поле Миколу Чудотворца, а когда Микола не помог, он стегал икону ремнем. Я записывала все, п. что имела особую связь и содружество с крестьянами, т.к. у нас о докторе не слышали, а на живот новорожденного клали червяка – личинку майского жука; я была, по определению деревни, «оптик по горлатинной части» (давала полосканье от ангины), а, здороваясь во время работы, говорили: «Бог помочь» и желали работавшим вальком на речке: «Беленько Вам». Мой друг и спаситель доктор знает, что нигде не могу я так чувствовать себя, как там. Редактор, гостивший у меня, говорил, что был в Михайловском, восхищался, но что там красоту и просторы не сравнить с нашими и не хотел уезжать… Я много написала в Логу за эти годы, и в этом году, за старым столиком, за которым писала в 1898 году Микеланджело, писала его для сборника по договору с Детгизом. Теперь в Москву пишу Леонардо, а к весне возьмусь за переработку своего Рафаэля. Только вот глаза подводят писать, и видите как мелко пишу, а читать материал – беда. И нет глазника, который бы в Москве мне дал средство и прописал как следует очки, сколько я не искала между врачами! Это меня просто убивает. Летом писала уютно в своей комнате. Перед столом – гравюра Секстинской Мадонны, которую перед отъездом меня чуть не на руках снесли увидеть на Дрезденской выставке. Разве все перескажешь, что чувствуешь?»
И здесь нельзя не согласиться с Маргаритой Владимировной. Наверное, стоит приехать в Лог, войти в усадебный дом, походить по его комнатам, со стен которых на тебя будут смотреть лица давно ушедших людей, услышать, как звучит старый кабинетный рояль на хрустальных шарах, поразглядывать вышивку на подушках-думках, зимой услышать треск огня за литыми чугунными дверцами печей, а летом выпить чаю на балконе, с благодарностью вспоминая всех, кто когда-либо жил в доме с колоннами...
