Чуковский Корней Иванович. В Пскове – черт, в Порхове – Заратустра!

Давно я не был так сыт, как теперь.

Пью молоко, ем масло!!! От непривычки – тяжелею очень.

В 1920 и 1921 годах два удивительных лета провел Корней Иванович Чуковский писатель, мемуарист, критик, лингвист, переводчик, доктор филологических наук и литературовед, детский поэт в порховском имении князей Гагариных.

Его жизнь и работа пришлись на период становления нового советского государства, поэтому важными оказались не только литературный и редакторский, но организационный талант. Одна из его любимых идей – создание сообщества литераторов «Дом искусства». В 1919 году участвует в создании «Дома искусств» и руководит его литературным отделом.

Именно на этот период выпадают самые голодные годы, особенно трудно приходится интеллигенции, поэтому в 1920 году Чуковский, спасаясь от голода, участвует в организации в Порховском уезде Псковской губернии, дачу-колонию петроградского Дома искусства (это было время аббревиатур, поэтому бытовало сокращение ДИСК) для голодающих писателей и художников.

Первоначально предполагалось занять усадьбу Холомки, но желающих оказалось настолько больше, что часть из них поселилась в Бельском Устье в имении Новосильцевых, находящемся в двух километрах от Холомков.

Так появилась связь известных «колонистов» с Псковской землей.

dobuzhinskyi dom v holomkah
М. Добужинский. Дом в Холомках

В эту замечательную компанию входили:

  • Борис Петрович Попов
  • Мстислав Валерианович Добужинский
  • Владислав Фелецианович Ходасевич
  • Владимир Алексеевич Пяст
  • Евгений Иванович Замятин
  • Осип Эмильевич Мандельштам
  • Михаил Михайлович Зощенко
  • Михаил Леонидович Слонимский
  • Екатерина Павловна Леткова-Султанова
  • Владимир Алексеевич Милашевский
  • Сергей Эрнестович Радлов
  • Лев Натанович Лунц
  • Сергей Евгеньевич Нельдихен
  • Мария Сергеевна Алонкина
  • Ада Ивановна Оношкович-Яцына
  • Николай Моисеевич Волковысский
  • Михаил Леонидович Лозинский и не только.

Приезжие, а это были молодые творческие люди, здесь не только добывали продовольствие. Они активно работали, общались, устраивали прогулки, читали лекции для местных крестьян,в Порхове и в Пскове, ставили спектакли.

Жизнь не была легкой, многие в первый раз столкнулись с работой на земле, но красота деревни, русской природы очаровала всех, рождая новые творческие идеи.

Сам Корней Чуковский, живя в Холомках, закончил «Книгу об Александре Блоке», а его сын Николай спустя много лет воспроизведет некоторые эпизоды из жизни семьи Гагариных в романе «Княжий угол». Добужинский сделал зарисовки окрестностей усадьбы и в 1936 году поместил их в лондонское издание романа Пушкина «Евгений Онегин». Кроме того, исследователи полагают, что здесь же Евгений Замятин писал свой знаменитый роман «Мы».

Еще в феврале 1920 года Чуковский вместе с Добужинским осмотрели Холомки и Бельское Устье, чтобы оценить обстановку. Эта поездка носила организационно-хозяйственный характер. Нужно было добыть лошадь, договориться насчет сада и сена.

Прочитав в Порхове несколько лекций и договорившись предварительно о летней колонии, Чуковский вернулся в голодающий Петербург, а в конце мая вновь отправился в Холомки, предварительно обегав множество инстанций, добывая товары для натурального обмена в деревне. Дело это было не такое уж простое. Например, в дневнике Чуковский рассказывает о неудачной попытке поменять пиджак на еду.

milashevskyi chykovskyi chykovskyi dobuzhinskyi

«Наша работа в основанной нами колонии изображена в карикатуре Николая Эрнестовича Радлова, – писал в своем рукописном альманахе «Чукоккала» Корней Чуковский. – Я выступаю здесь в роли изнуренного пахаря, а Мстислав Валерианович Добужинский – в роли бодрого сеятеля».

Этот короткий период пребывания на Порховской земле отразился в письмах и воспоминаниях, но ярче всего – в дневниках писателя.

Первые впечатления Чуковского от русской деревни оказались сильными. Не в том дело, что его накормили и приветили (вечно голодный Корней Иванович едва не всякий раз, как бывал сыт, с изумлением отмечал этот факт в дневнике; в первой же холомковской записи читаем: «Давно я не был так сыт, как теперь. Пью молоко, ем масло!!! От непривычки – тяжелею очень»).

holomki600

Крестьянин по паспорту, объездивший полстраны с лекциями и побывавший за границей, фактически впервые в жизни увидел крестьянскую Россию, с которой был хорошо знаком заочно – по русской литературе. Даже первые впечатления были немножко литературными: крестьянка «говорит, как в романе»; «а какой язык, какие слова…».

Сразу сложился план привезти в деревню детей: им это будет полезно. «Русский поэт должен знать Россию, – писал он несколько позже сыну Коле. – А Россия – это деревня. Я затем и потянул вас сюда (причем вы все тоже сопротивлялись), чтобы показать тебе (главным образом тебе) русскую деревню, без знания которой Россию не понять».

«Вообще, я на 4-м десятке открыл деревню, впервые увидал русского мужика. И вижу, что в основе это очень правильный жизнеспособный несокрушимый человек, которому никакие революции не страшны. Главная его сила – доброта. Я никогда не видел столько по-настоящему добрых людей, как в эти три дня».

holomki600 1

Увидев деревенскую свадьбу, восхищался: «Ленты, бусы, бубенцы – крепкое предание, крепкий быт. Русь крепка и прочна: бабы рожают, попы остаются попами, князья князьями – все по-старому на глубине. Сломался только городской быт, да и то возникнет в пять минут. Никогда еще Россия, как нация, не была так несокрушима».

«Очень забавны плакаты в городе Порхове. – В одном окошке выставлено что-то о сверхчеловеке и подписано: «Так говорил Заратустра». Заратустра в Порхове!».

Первые радужные впечатления начали сменяться тоской от встречи с грязью и тупостью провинциальной русской жизни: «Канитель 3-часовая, чтобы попасть в служебный вагон – ужасный и набитый доверху».

«Сдуру я взял огромный портфель, напялил пальто и пошел в город Псков, где промыкался по всем канцеляриям и познакомился с бездной народу. Добыл лошадь для колонии и отвоевал Бельское Устье. Все время на ногах, с портфелем, я к 2 часам окончательно сомлел».

«Очень долго хлопотал в Уеисполкоме, чтобы мне разрешили пообедать в Доме Крестьянина (бывшее Дворянское Собрание), наконец мне дали квиток, и я, придавленный своим пальто и портфелем, стою в десятке очередей – получаю: кислые щи (несъедобные), горсть грязного гороху и грязную деревянную ложку».

«Я смотрю на говорящих: у них мелкие, едва ли человеческие лица, и ребенок, которого одна держит, тоже мелкий, беспросветный, очень скучный. Таковы псковичи. Черт знает как в таком изумительном городе, среди таких церквей, на такой реке – копошится такая унылая и бездарная дрянь. Ни одного замечательного человека, ни одной истинно человеческой личности. Очень благородны по строгим линиям Поганкины палаты (музей). Но на дверях рука псковича начертала:

Я вас люблю, и вы поверьте,

Я вам пришлю блоху в конверте.

А в самом музее недавно произошло такое: заметили, что внезапно огромный наплыв публики. Публика так и прет в музей и все чего-то ищет. Чего? Заглядывает во все витрины, шарит глазами. Наконец какой-то прямо обратился к заведующему: показывай черта. Оказывается, пронесся слух, что баба тамошняя родила от коммуниста черта – и что его спрятали в банку со спиртом и теперь он в музее. Вот и ищут его в Поганкиных палатах».

pogankiny palaty1

Лето оказалось очень тяжелым, поскольку Корней Иванович решал все организационные вопросы колонии: ему постоянно приходилось ездить в Петроград, Порхов и Псков, улаживать с местными властями проблемы, выпрашивать то лошадей, то кровати, то землю.

5 июля Чуковский записывал в дневнике: «Я единолично добыл Колонию Бельское Устье, добыл сад, из-за сада я ездил в город 4 раза, из-за огорода 1 раз, из-за покосов 4 раза (сперва дали, потом отняли), добыл две десятины ржи, десятину клевера, добыл двух лошадей, жмыхи, я один безо всякой помощи. Ради меня по моей просьбе Зайцев отделал верх для колонии, устроил кухню, починил окна и замки на дверях. Я добыл фураж для лошадей – и, что главное, добыл второй паек для всех членов колонии и их семейств – паек с сахаром и крупой. Все это мучительная неподсильная одному работа. Из-за этого я был в Кремле, ездил в Псков, обивал пороги в Петербургских канцеляриях. Все это я должен был делать исключительно для литературного отдела, но я решил передать это и художественному, так как думал, что художники и будут мне надежными товарищами…».

Кроме того, ему постоянно приходилось читать в Порхове лекции. «Материальный быт наш несся в «неуверенном, зыбком полете». Каждую минуту он мог на что-то налететь и разбиться, порховские власти могли заупрямиться и во всем отказать! Надо было их умасливать, читать лекции о Горьком, о Блоке, о Маяковском, как это делал Корней Иванович Чуковский!» – писал Милашевский.

Еще из дневника Чуковского: «Плакать было от чего. Проходит лето. Единственное время, когда можно писать. Я ничего не пишу. Не взял пера в руки. Мне нужен отдых. Я еще ни на один день не был свободен от хлопот и забот о колонии. А колонии и нету. Есть самоокопавшиеся дачники, которые не только ничем не помогли мне, но даже дразнят меня своим бездействием. Как будто нарочно: работай, дурачок, а мы посмотрим».

«За 40 дней я 30 раз ездил в город на гнусной лошади и на телеге, которую из деликатности зовут только бедой, а не чумой, дыбой.»

«Добужинский не знает, даже не подозревает, что такое добыть клевер или жмыхи, или хомут, или рабочего, или вообще что-нибудь. Для этого надо не спать ночь, сбегать чуть свет на мельницу выпросить возжи, снести к дяде Васе кусок мыла, выпросить телегу, послать к Овсянкину за хомутом, потом трястись под дождем, не евши 12 верст, потом ходить из одной канцелярии в другую, выстаивать в очереди, потом, получив, напр., разрешение на хомут, – трястись в сторону, в деревню, где оказывается, что человек, у которого есть хомут, находится в поле – идти к этому человеку за три-четыре версты, дарить ему собственные папиросы – вернуться с ним и узнать, что хомута нет, и получить от него какую-то дрянь, и ехать обратно не евши 17 верст, с болью в голове, и думать: Боже, когда же я буду писать!»

«Я прочитал в Порхове 12 лекций».

11 августа Чуковский узнал от Добужинского о смерти Блока. Это стало для него тяжелым ударом, поэтому последние Порховские дневниковые записи окрашены черным цветом; «Никогда в жизни мне не было так грустно, как когда я ехал из Порхова – с Лидой – на линейке мельничихи – грустно до самоубийства. Мне казалось, что вот в Порхов я поехал молодым и веселым, а обратно еду – старик, выпитый, выжатый – такой же скучный, как то проклятое дерево, которое торчит за версту от Порхова. Серое, сухое – воплощение здешней тоски. Каждый дом в проклятой Слободе, казалось, был сделан из скуки – и все это превратилось в длинную тоску по Александру Блоку».

В Петроград Чуковский вернулся осенью и сразу окунулся в непростой, стремительно меняющийся и конфликтный литературный процесс. Лето в Холомках осталось в его памяти как новый опыт и знакомство с подлинной Россией.     

 

Источники:

  1. Чуковский, Корней Иванович. Современники : портреты и этюды / К. И. Чуковский. - 4-е изд., М.: Мол. гвардия. 1967.—590 с.
  2. Лукьянова, Ирина Владимировна. Корней Чуковский / И. Лукьянова. - Москва : Молодая гвардия, 2007.
  3. Проигравшийся Пушкин, пахарь Чуковский и недовольный Дюма // Псковская правда. - 2015. - 21 сентября. - http://pravdapskov.ru/rubric/6/12758
  4. Чуковский, Николай. Литературные Воспоминания / Н. Чуковский. – Москва : Советский писатель, 1989
  5. Чуковский, Корней Иванович. Дневник / подготовка текста и комментарии Е. Ц. Чуковской. - Москва : Советский писатель, 1991.
  6. Сорокина Л. А. От Холомковских чтений – к Гагаринскому семинару // Холомковскийсеминар : материалы докладов научного семинара / Санкт-Петербург. гос. политехн. ун-т, Учеб.-ист. заповедник "Усадьба А. Г. Гагарина "Холомки" ; [сост. Е. В. Неолов, Л. А. Сорокина]. - Псков : Изд-во Политехнического университета, 2010. - 84 с. : ил., портр., факс. - Библиогр. в конце докл.
  7. Галицкий В. М. Дневник Корнея Ивановича Чуковского // Холомки и его обитатели : (по материалам научных конференций) / Санкт-Петербург. гос. политехн. ун-т, Учеб.-ист. заповедник "Усадьба А. Г. Гагарина "Холомки" ; [сост. Е. В. Неолов, Л. А. Сорокина]. - Псков : Изд-во Политехнического университета, 2008. - 182 с. : ил., портр. - Библиогр. в конце докл. и в примеч.

Чуковский К.И. Дневник. 1901-1969 : Том 1. 1901-1929. – Москва : ОЛМА-ПРЕСС, 2003. – 638 с. : ил. – (Эпохи и судьбы).

Сего Дня

19 марта 1984 года

19 марта 1984 года

Псков награжден орденом Трудового Красного Знамени. Указом Президиума Верховного Совета СССР “за усп...

19 марта 1826 года

19 марта 1826 года

Опальный А. С. Пушкин пишет из Михайловского письмо В. А.Жуковскому с обещанием, что он впредь «не н...

Выставки

Псковщина сражается

Псковщина сражается

Газеты и листовки Ленинградского партизанского края в фонде Псковской областной универсальной научно...

Псковские факты

Блуждающий поезд

Блуждающий поезд

Материал был подготовлен к 100 – летию отречения от престола Николая II. Ролик рассказывающий о собы...

Контакты

© ГБУК "Псковская областная универсальная научная библиотека им. В. Я. Курбатова"

Адрес: 180000, Псков, ул. Профсоюзная, д. 2

Эл.почта: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

Сайт: http://www.pskovlib.ru