7 сентября (26 августа ст. ст.) 1870 года родился Александр Иванович Куприн.
С Псковской землей связаны два произведения Александра Ивановича Куприна: лирический рассказ «В трамвае» и автобиографическая повесть «Купол св. Исаакия Далматского».
В трамвае
В первом Полном собрании сочинений А. И. Куприна, выходившем с 1912 по 1915 гг., рассказ «В трамвае» помещен в 6-м томе.
История его создания связана с Псковом.
Об этом мы узнаем из книги воспоминаний Николая Константиновича Вержбицкого «Встречи с А. И. Куприным» (Пенза, 1961). Вот что написано в главе «Обаятельный чудак»:
«В 1908 году Куприн отправился из Петербурга в Ригу, где его ждала жена. Велико же было удивление провожавших писателя, когда на другой день из Риги пришла телеграмма: «Муж не приехал, очень беспокоюсь».
Оказывается, Куприн в пути познакомился с каким-то человеком, вообразил, что это старый опытный железнодорожный вор, и решил выведать у него все тайны профессии.
Чтобы «развернуть» интересного попутчика, писатель начал его усиленно потчевать, и для этого они выходили почти на каждой станции.
Кончилось тем, что Куприн перепутал поезда и поехал обратно. У него хватило средств только на билет до Пскова, где он и застрял без багажа и без денег.
Ночуя на вокзале, Александр Иванович написал рассказ «В трамвае» и утром отнес его в редакцию местной газеты. На полученный гонорар добрался до Риги».
Считается, что этой газетой была «Псковская жизнь», редакция которой располагалась в доме Батова на Архангельской улице (ныне ул. Ленина, 8). Позднее из «псковского наброска» вырос одноименный лирический рассказ 1912 года.
«Право, все это как в жизни, в большой настоящей жизни, в которой так же бессмысленно теснятся и толкаются люди, так же подозрительно и злобно встречают вновь приходящих, так же пугливо и замкнуто, со взглядом исподлобья, жмутся к своим, к близким, уже привычным; так же приходят и испуг и обида от каждой мысли и каждого слова, высказанного в необычном порядке, и так же пропускают навеки из-за нелепых, мелочных житейских правил то величайшее счастье, которое озаряет сердца людей только благодаря случаю, мимоходом. И вот вся наша планета, прекрасная Земля, представляется мне маленьким трамваем, несущимся по какой-то загадочной спирали в вечность. Вагоновожатый впереди нее — не зримое никем, покорное своим таинственным законам Время. Кондуктор — Смерть.
Да и в самом деле: сравнительно с бесконечными веками, бывшими до нас, и теми, которые останутся после нас, — не одинаково ли коротки: наш путь в трамвае и наша человеческая жизнь!...
Клянусь вам, что жизнь страшно коротка…
…Вы не бойтесь, я не скажу пошлой фразы резервного поручика: «А потому надо пользоваться ею вовсю», или: «А потому надо брать от нее все, что можно»… О нет, человеку надлежит быть целомудренным в любви, верным в дружбе, милостивым к больному и падшему, ласковым к зверям. Но если сердце вдруг неудержимо потянет вас за собою, не противьтесь его чудесной власти, не верьте ни советам дряхлого опыта, ни расчетам, ни принятым обычаям: верьте сердцу и идите за ним. Тело обманет, сердце — никогда. А когда настанет конец вашему билету, ступайте без ропота в темноту… А там, на Главной Станции, — почем знать? — может быть, мы увидим сияющие дворцы под вечным небом, услышим нежную, сладкую музыку, насладимся ароматом невиданных цветов. И все будем прекрасны, веселы, целомудренно-наги, чисты и преисполнены любви.
Но об одном умоляю: не сходите с трамвая до полной остановки. Нерасчетливо, глупо и некрасиво.»
Яков Соловейчик сравнил рассказа А.Куприна «В Трамвае» и миниатюру Франца Кафки «Железнодорожные Пассажиры». Вот что он пишет:
«Коротенькая новелла Франца Кафки «Железнодорожные пассажиры», удивительным образом перекликается с рассказом бывшего белогвардейского капитана Александра Ивановича Куприна «В трамвае».
Одна тема, один стиль, метафора и средства изображения.
Рассказ Куприна был написан и опубликован в 1910 году, в России. Новелла Кафки была написана на десять лет позже и при его жизни не публиковалась.<...>
Позволю себе предположить, что новелла Франца Кафки, в русском переводе вместившаяся всего в десять строк, есть аллегорическое, модернистское резюме конкретного литературного произведения – грустного, лирического и исключительно ассоциативного рассказа А. И. Куприна.»
Дополнительно рекомендуем:
________________________
Купол Св. Исаакия Далматского
Автобиографическая повесть, опубликованная в России только в 1992 году – «Купол Св. Исаакия Далматского» также имеет некоторое отношение к Псковской земле.
Она была написана А. И. Куприным в Риге в 1928 году по воспоминаниям о событиях, которые происходили в Гатчине осенью 1919 года.
Глава VII. Шведы.
«…Когда вошел славный Талабский полк в Гатчину – я точно не помню; знаю только, что в ночь на 15, 16 или 17 октября. Я еще подумал тогда, что дни второй половины октября часто были роковыми для России...
Вдруг среди нас как-то внезапно оказалась толстая, незнакомая, говорливая баба...
- Идите, идите, - затараторила она, оживленно размахивая руками. - Ничего не бойтесь. Пришли, поскидали большевиков и – никого не трогают!
- Кто пришли-то, милая? – спросил я.
- А шведа пришли, батюшка, шведы. И все так чинно, мирно, благородно, по-хорошему. Шведы, батюшка.
- Откуда же вы узнали, что шведы?
- А как же не узнать? В кожаных куртках все... железные шапки... Большевицкие объявления со стен сдирают. И так-то ругаются, так-то ругаются на большевиков!
- По-шведски ругаются?
- Какое по-шведски! Прямо по-русски, по-матерну, да так, что на ногах не устоишь...
Отвязались от нее... На правом углу Елизаветинской и Баговутовской, около низенького зеленого, точно игрушечного пулемета, широко расставив ноги, в кожаной куртке и с французским шлемом на голове торчал чистокровный швед Псковской губернии. Был он большой, свежий, плотный, уверенный в себе, грудастый. Его широко расставленные зоркие глаза искрились умом и лукавой улыбкой...
Я... не утерпел, чтобы не поточить язык:
- А вы сами псковские будете?
- Мы-то? Псковские.
- Скобари, значит?
- Это самое. Так нас иногда дражнят».
Глава XVI. Лунатики.
«За обедом и потом за чаем Р-ский рассказал нам о последних эпизодах наступления на Гатчину...
- Возьмите Талабский полк. Он вчера первым вошел в Гатчину. Основной кадр его это рыбаки с Талабского озера. У них до сих пор и говор свой собственный, все они цокают: поросеноцек, курецька, цицверг. А в боях – тигры. До Гатчины они трое суток дрались без перерыва; когда спали – неизвестно».
«Я пламенный бард С.-з. армии. Я никогда не устану удивляться ее героизму и воспевать его...
Формировались полки и добавлялись, можно сказать, на ходу. Иногда по составам батальонов можно было проследить историю полка, как историю земли по геологическим наслоениям. Вот, например, знаменитый Талабский полк:
1-й батальон: рыбаки с Талабских островов (Великое озеро, близ Чудского). Это основа и первый кадр.
2-й батальон: старообрядцы и жители подгатчинских сел (вторые – превосходные проводники).
- 3 батальон: вятичи и пленные матросы (матросы были первоклассными бойцами).
Во все три батальона в значительном количестве вошла учащаяся молодежь Ямбурга и других ближних мест. Большинство этих юношей не вернулось домой. Погибли»...
Глава XVII. Купол. Св. Исаакия Далматского.
«Красные солдаты сдавались и переходили сотнями...
Многие коммунисты умирали смело...
Курсанты дрались отчаянно. Они бросались на белые танки с голыми руками, вцеплялись в них и гибли десятками...
Но и красные солдаты, а впоследствии курсанты и матросы, в день плена, присевши вечером к ротному котлу, не слыша ни брани, ни насмешки от недавних врагов, быстро оттаивали...
Один стрелок из рыбаков, не вставая (на отдыхе и за едою стрелки не встают), говорит на чисто талабском языке:
- Он только цицась пересодцы. Есцо сумушаетцы. Ницого парень. Оклемаетсцы.
А еще дальше пленный солдат объясняет, что терпеть до слез нельзя, когда белые поют... Про «Дуню Фомину» услышал, да так потянуло. «Это тебе не «тырционал»...
Пермикин говорил нередко стрелкам:
- Война не страшна ни мне, ни вам. Ужасно то, что братьям довелось убивать братьев. Чем скорее мы ее покончим, тем меньше жертв».
Глава XVIII. Отступление.
«Нет ничего мудрее, вернее и страшнее русской поговорки: «пришла беда – отворяй ворота».
Божество удачи отвернулось от самоотверженной горсточки железных людей, составлявших Северо-западную армию...
Талабский полк покинул Гатчину после всех. Он обеспечивает мелкими, но частыми арьергардными атаками отступление армии и великого множества беженцев из питерских пригородов. Наступает зима. У Нарвы русские полки не пропускаются за проволочное ограждение эстонцами. Люди кучами замерзают в эту ночь. Потом Нарва, Ревель и бараки, заваленные русскими воинами, умирающими от тифов. В бараках солдаты служили офицерам и офицеры солдатам. Но это уже не моя тема.
Я только склоняю почтительно голову перед героями всех добровольческих армий и отрядов, полагавших бескорыстно и самоотверженно душу свою за други своя».
«Отчего Талабский полк, более всех других истекавший кровью, так доблестно прикрывал и общее отступление, а во дни Врангеля год спустя, пробрался поодиночке из разных мест в Польшу, к своему вождю и основателю генералу Перемикину, чтобы снова стать под его водительство? Да только потому, что каждый стрелок…, каждый конник, каждый наводчик, каждый автомобилист шел освобождать сознательно свою родину».
Памятный крест Талабскому полку на острове Талабск (им. Залита)
