В сознание многих читателей Станислав Золотцев вошёл как пламенный певец любви. Говоря словами поэта:
«Я к ногам твоим. Русская женщина,
жизнь мою, как поэму слагаю».
Его муза славит любовь, как прекрасное, возвышенное чувство, способное вдохновить на смелые подвиги и на великие свершения, кажется, что она воспевает сам воздух любви.
Говоря о лирике Золотцева, нельзя не отметить ещё одну особенность. Он не боится простых слов, общепринятых эпитетов, иногда даже готовых формул. Поэтическая сила и обаяние лирики Золотцева, порой, не в причудливом образе и в необычном словосочетании, а в непосредственности чувства, задушевности тона, подчас даже в наивности, детскости восприятия.
Мы в клеверном поле с тобой обнимались,
и воздух медовый был розово-бел,
и к солнцу от поля лучи поднимались,
и клеверный ветер над нами шумел.
А рядом ожившей мелодией вальса
кружилась по берегу стая берёз.
Я в клеверном поле с тобой целовался
под музыку эту до звёзд – и до слёз.
И зрела рябина, и завистью алой
горела - смотрела, как, жарко дыша,
ты в клеверном поле меня целовала
и в солнце твоя растворялась душа.
А в клеверном небе заря занималась,
и розово-белый качался прибой...
Что помню я в жизни! - лишь самую малость -
Лишь вечность, где мы целовались с тобой.
(Клеверный вальс)
Золотцев очень современен. Его стихи затрагивают самые насущные, самые коренные проблемы нашего времени. Каких бы глубинных вопросов народной жизни мы не коснулись, мы убеждаемся, что о многих из них мучительно думал или размышлял Золотцев, тревожно вглядываясь в будущее России.
По сути Золотцев стал зеркалом отразившим своё время – время распада страны, - Советского Союза, время смуты и перестройки, и время наступившего нового тысячелетия, как время надежд на светлое будущее. Что ждёт Россию в будущем? Сумеют ли люди будущего сохранить красоту природы, любовь к земле…А значит сохранить себя и весь род человеческий! И поэтому эти стихи обращены не только к нам современникам, но они обращены и в завтрашний день.
Судьба, одно даруй мне в час последний –
уверенность, что в жизни без меня,
что в мире без меня мой дом не рухнет,
не воцарится ядерная ночь…
И в голоде блокадном не опухнет,
И не умрёт единственная дочь.
(Как странно видеть)
И судьба дарует ему такую уверенность, и веру и надежду, что Россия будет всегда. И поэтому он повторяет, как заклинание, как мантру.
Что душа моя, вещая странница,
Тяжко в стужу звенеть соловьём?
Всё пройдёт… А Россия – останется.
Ради этого мы и живём.
(К моей душе)
И, как пророк, успокаивая и призывая отчаявшихся оглянуться назад, на историю и вечную славу России, утверждает.
Так хватит плакать, хватит, будет…
Пускай услышит белый свет:
- Мы есть, мы – русские, мы – люди
Тысячелетий, а не лет.
(Ну, хватит плакать)
А в конце у Золотцева выходят следующие книги стихов: «Псковская рапсодия», 2003, «Соло на два голоса», 2004, «Звезда и крест Победы», 2005, «Четырнадцать колоколов любви», 2006, «Последний соловей», 2007. И прозаические произведения: «Зажги вьюгу!», 2007, и «Столешница столетья», 2008.
Художественный мир Золотцева-прозаика романтически эмоционален, драматичен и афористичен. Его проза, в большинстве своём, предельно реалистична в показе картин народной жизни. Он часто обращается к теме Псковщины, глубинных псковских народных корней, красоты родной земли и простых людей, живущих на ней. Он остро ощущал своё кровное родство со своей малой родиной и поэтому с большой сыновней любовью воспевал этот мир уходящей и нетленной красоты.
Его романы «Камышовый кот Иван Иванович», об удивительной истории из жизни деревенской семьи в псковской деревне, и «У подножья Синичьей горы», посвящённый Пушкину, его обители в селе Михайловском, - оригинальны по замыслу и поэтичны по сути.
Золотцев очень любил живопись. Постоянно вращаясь среди художников, посещая различные выставки, и бывая на мастер-классах, устраиваемых в «Филиале городского Культурного центра», он неоднократно был уже готов и сам взяться за кисть, но его всегда что-то останавливало.
На одной выставке моих картин он остановился около одной из них, и долго рассматривая, сказал:
- Ну, Валера – тут ты превзошёл самого себя. И когда это ты успел так овладеть красками, ведь ты всего пять лет, как взялся за кисть?
- Открою тебе секрет. Эта картина – копия с картины одного, можно сказать, известного живописца, очень талантливого. Я нашёл её в интернете и она мне так понравилась, что я не устоял и сделал копию. Тем более, что наши учителя Погостин и Орлов это дело – копирование – поощряют, как полезное для начинающих художников. Когда же ты возьмёшься за кисть, ведь давно хочешь это сделать?
- Не сыпь соль на рану. Помнишь, как когда-то, несколько лет назад, Ирена Панченко организовала этот проект, когда Юрий Юрин рисовал нас - тебя, меня, Ирену, Малякова, Гусева, я уже не помню кого, для музея. Я тогда в первый раз усомнился, в том, что я возьму кисть. Как подумаю, что надо выстоять два-три часа перед мольбертом – дрожь берёт. И сразу охота отпадает. Я непоседа – моя жизнь – движенье и воля… Но и скрывать не хочу – краски – моя слабость.
В последний раз мы встретились случайно у почтового отделения на улице Коммунальной, куда он пришёл в первый раз получать свою пенсию. Это был самый конец января 2008 года. Вид у него был радостный и почти счастливый. Лёгкий январский морозец и солнышко, смотревшее с голубого чистого неба разрумянили ему щёки и вызывали добрую дружескую улыбку:
- Привет!
- Привет! Вот, пришёл получить свою первую пенсию.
- Как первую?
- Так – первую, пока за январь месяц, которую Анна каким-то образом выхлопотала мне. Теперь буду всегда её получать. А сегодня первую!
- И сколько?
- Почти три тысячи!
- Да-а, поздравляю!
- Спасибо… Будет с чем в Москву поехать. Теперь мне полегче будет с пенсией-то. А то в последнее время совсем без денег жил.
- А в Москву-то зачем?
- Вот, пригласили выступить на 12-м Всемирном Русском Народном Соборе. Он в Феврале будет. Сейчас сижу доклад готовлю. Очень ответственное выступление.
- Погоди, но Собор организовывается под эгидой церкви, причём здесь мы – писатели.
- Ты что! Наш Ганичев – заместитель Главы Собора. Он же будет и заседание открывать, после общей молитвы. И мне слово будет давать тоже он.
- А где будет заседание и что у тебя за тема?
- В кремлёвском дворце. А тема общая: «Будущие поколения – национальное достояние России».
- Круто, наконец-то о будущем задумались. Но, у тебя-то есть что сказать, и даже стихи твои некоторые в эту тему хорошо вписываются.
- А как же без стихов, они будут - обязательно будут!
- Ну, удачи тебе, Стас. Пока!
- Пока!
И мы расстались. А через несколько дней из Москвы пришло сообщение о том, что 4 февраля его не стало.
Золотцев был убеждён, что культура – это не только движение вперёд, но это и движение к истокам, к корням, а без знания русской деревни узнать Россию вообще нельзя. Тем более написать такие пронзительные лирико-философские стихи, как эти. Романтически прекрасный образ «двух коней на лугу» беззащитных перед удушающим «чадом, одуревшей от грохота площади», наполнен сыновней любовью к Родине, ко всему живому на земле.
И однажды, в чаду одуревшей от грохота площади
вдруг виденье мелькнёт – словно древний припомнится миф:
два коня на лугу, две усталых расседланных лошади
одиноко стоят, золотистые шеи скрестив.
Два коня на лугу, на вечернем лугу затуманенном.
Два коня над рекой, уплывающей в красный закат,
у опушки лесной, где висит комариное марево,
и пушистых птенцов перепёлочьи гнёзда таят.
И звенят за рекой и сверкают в некошеной свежести
две последних косы, луговые срезая цветы,
и сожмётся душа от нежданной-негаданной нежности
от земной и родной - и такой неземной красоты.
И куда б ни лететь через весь этот мир заполошенный,
от себя самого никуда не отпустят меня
два коня на лугу, две усталых расседланных лошади
посредине земли. На вечернем лугу. Два коня...
Летописец любви, никого не прошу я о помощи,
только память мою - где в разливе добра и тепла
набухают росой
их червонные гривы до полночи,
и малиновый жар излучают большие тела.
Два коня, две красы, обречённо друг к другу прижатые
той же силой земной,
что гуляет по венам моим,
и рождает детей, и возносит колосья усатые,
и уводит людей от земли в галактический дым.
И какие вы рельсы на Млечном пути ни положите,
в них опять зазвенит неизбывный славянский мотив:
два коня на лугу, две усталых расседланных лошади
одиноко стоят,
золотистые шеи скрестив.
Два коня...
(Два коня)
Я думаю, что наверняка этот образ "Двух коней" Станиславу был навеян образом "Красногривого жеребёнка" Есенина из "Сорокоуста", трагически-беззащитного перед силой железного "коня", железного века. Эти стихи Золотцева наполнены живой красотой русской природы, которая, по существу, становится всё более беззащитной перед натиском «чада, одуревшей от грохота площади». А проблема защиты живой красоты природы, не только осталась, но со временем ещё больше заострилась. Более того – она стала нынче всемирной, касается всех и каждого из нас. Человечество стоит у края экологической пропасти. Но поэтому стихи о «двух конях на лугу» будут волновать и тех, кто придёт за нами.
Поэт как бы говорит нам: остановитесь хоть на миг, отбросьте повседневность, посмотрите на красоту вокруг, на «уплывающий красный закат над рекой», на «лесную опушку», где «висит комариное марево», «и пушистых птенцов перепёлочьи гнёзда таят»… «Два коня, две красы», обладающие той же силой земной, «что гуляет по венам моим».
Мир человека и мир природы – он един и неделим. Поэт осознаёт, что конфликт с природой приносит непоправимый нравственный ущерб. Отсюда прозрение и нравственная высота Золотцевской философской лирики. Потому-то Золотцев встаёт открыто в стихах на защиту «двух коней на лугу». Они для него олицетворяют красоту и гармонию мира.
Золотцев убеждён, что Россия должна идти не по какому-то европейскому или американскому пути, а что у неё есть и всегда был свой путь, которым она шла все эти века и тысячелетия. Это «путь русской вечности» подаренной поэту, умеющему увидеть, услышать и разгадать тайны и величие этого самого пути. Поэтому даже в минуты роковые «смертной тоски» он спасён и оправдан тем, что:
...Так что же охвачен я смертной тоскою?! -
Ведь русская вечность подарена мне,
Как белому храму над синей рекою
И каменным стражам на той стороне...
И этот самый путь «русской вечности», который проходит красной нитью через всё творчество поэта, через его стихи и прозу, говорит лишь об одном – о безграничной любви к вечным ценностям: к жизни, к природе, к Родине, к Пскову, к земле, к женщине. К тому, что он так страстно и пламенно воспевал.
Гимн городу Пскову, городу, который вечно был и вечно будет, тоже будет жить и исполняться нашими потомками. А значит будет жить и имя автора слов, поистине вещих и вечных. Не это ли имел ввиду Станислав Золотцев, когда восклицал: «Псковские строки»:
…И всё-таки - меня окликнут снова
на той земле, где начал я житьё.
И с древней честью города родного
сольётся имя древнее моё.
И, когда в полушутливом стихотворении своём «Две кукушки», Золотцев говорит:
Ни к чему мне теряться в догадках,
как в зелёной кукушечьей мгле.
Знаю сам, что ни долго, ни кратко –
вечно буду я жить на земле…
мы уже твёрдо верим, что именно так и будет.
Дай же Бог, чтобы эти слова оказались пророческими.
P.S. Решением Псковской городской думы от 3 февраля 2012 года библиотеке духовного развития "Родник" города Пскова было присвоено имя Станислава Золотцева.
Станиславу Золотцеву
Душа поэта
Проходит боль... Я снова потакаю
Весёлости, капризам и страстям.
Я ко всему тихонько привыкаю:
К добру и злу, победам и смертям...
Как ни была б действительность сурова -
Не изменить движение планет.
Но знаю: остаётся в мире Слово,
Когда уйдёт в историю поэт.
Его душе по-прежнему неймётся
И над землёй тревожится во мгле...
Но о поэте память остаётся,
Она живёт меж нами на земле.
Она живёт и растворяет муки,
И постигает древний ход планет,
И в чётком утверждающемся звуке
К нам снова возвращается поэт.
Душа его живёт в подлунной нови,
Не прерывая вещий свой полёт...
И, возродясь в своём нетленном Слове,
Он рядом с нами дышит и живёт.
4 февраля - день памяти С. Золотцева.
Валерий Мухин, поэт, художник,
Член СП России.
Воспоминания опубликовала на сайте Голубева А.
Дата публикации: 11-13 апреля 2018 г.
