(19 (31) мая 1892 – 14 июля 1968)
Классик русской советской литературы, член Союза писателей СССР «певец русской природы». Родился в Москве, получил дореволюционное классическое образование. На протяжении жизни часто переезжал, много путешествовал, сменил множество профессий (водитель трамвая, военный санитар, учитель, журналист), принимал участие в Первой и Второй мировых войнах. Большой жизненный опыт и дар наблюдателя сформировали оригинальный стиль его произведений: внимательный и проницательный рассказчик, любящий родину и различающий ее отражения в природе и людях. Основными темами его творчества были патриотизм и осознанная и ответственная свобода человека и художника.
Книги Паустовского вошли в школьную программу, его неоднократно переводили на различные языки мира. Среди наград писателя были Георгиевский Крест, ордена Ленина и Трудового Красного Знамени, медаль «За оборону Одессы» и Премия имени Влодзимежа Петшака – польского писателя, погибшего во время Варшавского восстания.
В 1930-х годах Константин Паустовский приезжал в творческий отпуск в Псковскую область. Жил в деревне Воронич, посещал Михайловское, Тригорское и Петровское. Тогда же состоялось его знакомство с внучкой Анны Керн - Аглаей Пыжевской, актрисой по профессии.
Кое-что о тогдашних впечатлениях можно найти в письмах писателя.
Из письма к писателю Рувиму Исаевичу Фраерману от 4 июля 1937 года.
«Рувим! пишу Вам это письмо около могилы Пушкина, в Святогорском монастыре. Могила очень простая, вся в простых цветах, вокруг цветов — вековые липы. Здесь, в Михайловском, все полно громадного «неизъяснимого» очарования, и теперь понятно, почему Пушкин так любил эти места. Ничего более живописного, чем эти места, я не видел в жизни,— корабельные сосновые леса, озера, холмы, пески, вереск, чистые реки, травы, и главное — очень прозрачный и душистый воздух. (Здесь много пчел и пасек.) Заповедник почти безлюден, но охраняется очень строго,— даже в лесах можно ходить только по дорожкам, нельзя рвать цветы в лугах и т. п., и потому растительность здесь пышная и девственная, цапли на озерах подпускают к себе почти вплотную, в озерах масса рыбы (ловить разрешают) .
В самых глухих местах, в лесах, на косогорах, на берегах озера стоят почти закрытые травой и цветами таблицы с пушкинскими стихами — так здесь отмечены все любимые Пушкинские места. Впечатление очень неожиданное и очень грустное — это напоминает слова Пастернака: «Поэзия рядом, она в траве, надо только нагнуться».
Живем мы рядом с Тригорским, в погосте Воронин,— около церкви, где Пушкин слушал панихиду по Байрону.
Пробуду здесь до 10—11 июля, потом — в Москву.
<…>
Были в Ленинграде, Новгороде (чудесный город), Старой Руссе и Пскове (город отвратительный по сравнению с Новгородом). В Ленинграде меня три раза трясла малярия, сейчас все прошло. <…>»
Из письма родственнику Сергею Михайловичу Навашину от 8 июля 1937 года.
«Пушкинский Государственный заповедник Погост Воронич.
<…>…Из Новгорода мы по захолустным железным дорогам проехали в Псков, по дороге останавливались в городе Старая Русса… <…>
<…>Здесь, в заповеднике, все полпо Пушкиным. Очень живописные, прекрасные места, .. <…>Посылаю тебе трамвайные билеты из Старой Руссы и Пскова – это, своего рода, музейная редкость.
<…>Недавно мы вдвоем со зверем ездили на шарабане в с. Петровское (вотчина прадеда Пушкина — Ганнибала, «арапа Петра Великого»), дохлая деревенская кляча испугалась поезда, понесла, мчалась галопом, как скаковой конь, по все обошлось благополучно, т. к. и зверь и я сошли, как только увидели поезд п услышали, что кляча хлопает ушами и храпит. До случая с поездом кляча шла шагом и разогнать ее было невозможно, дан«е если бы бить оглоблей.
Здесь нас зовут «яны». Говорят: «яны» (они) пошли чай пить, яны — добрые».
Места здесь чудесные,— много озер, холмов (это — отроги Валдайских гор), парков, сосновых рощ, цветов и рек.»
Из письма сыну В. К. Паустовскому. 8 июля 1937 г. с. Михайловское.
«<…>Здесь в Михайловском очень хорошо,— много озер, рощ, холмов, песчаных дорог. В Михайловском и Тригорском (в 3 километрах от Михайловского) громадные парки, пруды, масса вековых лип. В Михайловском парке осталась от времен Пушкина еловая аллея,— ей больше 200 лет,— таких елей я еще никогда не видел в жизни. Очень славный домик няни, единственная постройка, уцелевшая от пушкинской усадьбы,— все остальные сгорели в 1918 году.
<…>В Пушкинском заповеднике очень строгие правила — запрещено косить траву, ходить по лесам без дорог (можно ходить только по дорогам), собирать ягоды, ловить рыбу и т. под.— поэтому здесь необыкновенно пышная растительность и масса цветов. Приезжих немного, т. к. это пограничная зона и для приезда сюда нужен пропуск.
В лугах за рекой Соротью против Михайловского парка среди цветов и трав стоит громадный портрет Пушкина (копия портрета Тропинина). В лесах, в полях, в самых неожиданных местах в траве стоят небольшие таблицы с надписями и с пушкинскими стихами, относящимися к этим местам. Так отмечены все места, где бывал Пушкин и которые он любил (три сосны, озеро Малепец, Тригорское и т. д.)
Здесь в полях будет поставлен памятник Пушкину — Пушкин верхом едет из Михайловского в Тригорское. <…>»
Творческим результатом поездок стал очерк «Михайловские рощи», датированный 1935 годом, опубликованный в журнале «Красная новь» № 7, 1938 года.
Статья «Пушкин на театральных подмостках» была написана Паустовским в 1949 году во время работы над пьесой для Малого театра о жизни великого поэта. Для сюжета про Одессу и Михайловское Паустовский тщательно изучил эти периоды жизни Пушкина.
«– Что это? – спросил я возницу.
– Это? – переспросил он. – Да это же метка. Отсюда начинается земля Александра Сергеевича. Это его лес, михайловский.
Возница ответил мне так, будто речь шла о человеке, до сих пор еще живущем в этих местах, которого он, возница, самолично и хорошо знает.
Я прожил довольно долго в Михайловском. За это время я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из тамошних колхозников назвал Пушкина по фамилии. Все называли его Александром Сергеевичем и говорили о нем так же, как и возница, – как о человеке близко знакомом, как о своем сверстнике и современнике.
– Вы этих стариков из Зимарей не слухайте, – предупреждали меня колхозники из Тригорского. – Они вам напоют, будто Александр Сергеевич через их деревню бесперечь ездил. А он ее за три километра объезжал, потому что грязь в Зимарях была непролазная.
– А мы на том и не стоим, – отвечали старики из Зимарей, – что он через нас каждый день ездил. Однако у нас Александр Сергеевич тоже бывал. Не только у вас. Так что вы не заноситесь!
Отношение к Пушкину как к современнику было выражено у колхозников с особой наглядностью и простодушием.
…………………………….
Мне случалось бывать в Святых Горах на ярмарках, сидеть в дымных святогорских трактирах, где даже стены как будто разбухали от самоварного пара, слушать песни слепцов, ядовитые перебранки бродячих монахов и шумные споры крестьян обо всех обстоятельствах жизни. И меня поразила устойчивость народных надежд, беспощадная ясность ума, великолепие языка.
Я считаю вполне оправданной сцену появления Пушкина в трактире, хотя пушкинисты могут меня упрекнуть в неточности, в смещении времени, в том, что такой случай не подтверждается «документацией» и не занесен ни в какие пушкинские картотеки».
Констанстин Георгиевич много ездил по стране. Большая ознакомительная поездка в 1950 году по северо-западу России оставила след на страницах его произведений.
Во втором томе романа «Дым Отечества» читатель встречает упоминание Порхова, Опочки, Пскова, Пушкинских гор.
Путешествуя по Псковской области, он остановился в опочецкой гостинице, обедал в местном ресторане. В рассказе «Беглые встречи» он описывает и собственно гостиницу и встречу-диалог между практиком-шофером и идеалистом-музыкантом, свидетелем и участником которой он стал.
Гостиница, в которой останавливался Паустовский, в 1957 году.
Это же здание в наши дни
«Вечером того же дня я приехал в просторный и тихий городок Опочку. Среди города шумела и пенилась река Великая. Я остановился в опочецкой гостинице. И была у меня в этой гостинице мимолетная и интересная встреча.
В гостинице только что окончился ремонт, и потому все было забрызгано известкой, даже электрические лампочки под потолком.
…..
Утром я уезжал из Опочки в Псков. По пути я заехал в Пушкинские горы, на могилу поэта.
Как всегда, поздней осенью, там было безлюдно и тихо. С могильного холма виднелись сизые дали, тронутые последней позолотой.
На могиле, около простого белого памятника с надписью «Александр Сергеевич Пушкин», я никого не застал. Только через час пришло несколько цыган и цыганок – табор их я видел невдалеке от Пушкинских гор.
Цыгане сели на землю около могилы, о чем-то тихо посоветовались между собой и едва слышно запели протяжную и печальную цыганскую песню».
И далее там же:
«Поздней ночью я проезжал на машине по Великолуцкой и Псковской областям и видел много маленьких лесных деревень. Особенно запомнилась мне деревня с приветливым названием Звоны. Стояли эти Звоны, на бугре, над глухим и, очевидно, очень глубоким озером… Утром я уезжал из Опочки в Псков. По пути я заехал в Пушкинские горы, на могилу поэта. Как всегда, поздней осенью, там было безлюдно и тихо. С могильного холма виднелись сизые дали, тронутые последней позолотой».
Еще одно описание Опочки из очерка «Ветер скорости».
«Утром мы пошли на базар и впервые рассмотрели как следует просторный и тихий городок Опочку. Два огромных здания времен Александра Первого стояли по сторонам мощеной площади. На крепостном валу ронял последние листья городской сад. Внизу шумела, пенясь и вытягивая в струны подводную траву, река Великая. Через Великую был перекинут цепной мост. За мостом в лицо подуло сладковатым запахом антоновки и сосновой щепы».
Последние годы жизни Константин Паустовский работал над большой автобиографической эпопеей «Повесть о жизни» в которой хотел подвести жизненные и творческие итоги. Умер 14 июля 1968 и похоронен в городе Таруса.
Источники:
Литературная карта: http://litkarta.opochka.ru
Паустовский, К. Г. Дым отечества : роман / К. Г. Паустовский /. – Москва. 1984.
Журнал «Мир Паустовского» - mirpaustowskogo.ru
Геращенко Андрей «Константин Паустовский — писатель и человек» - http://samlib.ru/g/gerashenko_a_e/paustovski.shtml
Избранные произведения в 3 томах. — М.: Русская книга, 1995.
Фрагменты из очерка К. Г. Паустовского «Михайловские рощи», датированного 1935 годом
Пчелы собирали мед в высокой липовой аллее, где Пушкин встретился с Анной Керн. Липы уже отцветали. На скамейке под липами часто сидела с книгой в руках маленькая веселая старушка. Старинная бирюзовая брошь была приколота к вороту ее блузки. Старушка читала «Города и годы» Федина. Это была внучка Анны Керн – Аглая Пыжевская, бывшая провинциальная драматическая актриса.
<…>Первый раз я встретил внучку Керн на сыпучем косогоре, где росли когда-то три знаменитые сосны. Их сейчас нет. Еще до революции две сосны сожгла молния, а третью спилил ночью мельник-вор из сельца Зимари.
Работники Пушкинского заповедника решили посадить на месте старых три новые молодые сосны. Найти место старых сосен было трудно: от них не осталось даже пней. Тогда созвали стариков колхозников, чтобы точно установить, где эти сосны росли.
Старики спорили весь день. Решение должно было быть единодушным, но трое стариков из Дериглазова шли наперекор. Когда дериглазовских наконец уломали, старики начали мерить шагами косогор, прикидывать и только к вечеру сказали:
– Тут! Это самое место! Можете сажать.
Когда я встретил внучку Керн около трех недавно посаженных молоденьких сосен, она поправляла изгородь, сломанную коровой.
Старушка рассказала мне, посмеиваясь над собой, что вот прижилась в этих пушкинских местах, как кошка, и никак не может уехать в Ленинград. А уезжать давно пора. В Ленинграде она заведовала маленькой библиотекой на Каменном острове. Жила она одна, ни детей, ни родных у нее не было.
– Нет, нет, – говорила она, – вы меня не отговаривайте. Обязательно приеду сюда умирать. Так эти места меня очаровали, что я больше жить нигде не хочу. Каждый день придумываю какое-нибудь дело, чтобы оттянуть отъезд. Вот теперь хожу по деревням, записываю все, что старики говорят о Пушкине. Только врут старики, – добавила она с грустью. – Вчера один рассказывал, как Пушкина вызвали на собрание государственных держав и спросили: воевать ли с Наполеоном или нет? А Пушкин им и говорит: «Куды вам соваться-то воевать, почтенные государственные державы, когда у вас мужики всю жизнь в одних и тех же портках ходят. Не осилите!»
Внучка Керн была неутомима. Я встречал ее то в Михайловском, то в Тригорском, то в погосте Вороничи, на окраине Тригорского, где жил в пустой, прохладной избе. Всюду она бродила пешком – в дождь и в жару, на рассвете и в сумерки. <…>
<…>В нескольких километрах от Михайловского, на высоком бугре, стоит Святогорский монастырь. Под стеной монастыря похоронен Пушкин. Вокруг монастыря поселок – Пушкинские Горы.
Поселок завален сеном. По громадным булыжникам день и ночь медленно грохочут телеги: свозят в Пушкинские Горы сухое сено. От лабазов и лавок несет рогожами, копченой рыбой и дешевым ситцем. Ситец пахнет как столярный клей.
Единственный трактир звенит жидким, но непрерывным звоном стаканов и чайников. Там до потолка стоит пар, и в этом пару неторопливо пьют чай с краюхами серого хлеба потные колхозники и черные старики времен Ивана Грозного. Откуда берутся здесь эти старики – пергаментные, с пронзительными глазами, с глухим, каркающим голосом, похожие на юродивых, – никто не знает. Но их много. Должно быть, их было еще больше при Пушкине, когда он писал здесь «Бориса Годунова».
К могиле Пушкина надо идти через пустынные монастырские дворы и подыматься по выветренной каменной лестнице. Лестница приводит на вершину холма, к обветшалым стенам собора.
Под этими стенами, над крутым обрывом, в тени лип, на земле, засыпанной пожелтевшими лепестками, белеет могила Пушкина.
Короткая надпись «Александр Сергеевич Пушкин», безлюдье, стук телег внизу под косогором и облака, задумавшиеся в невысоком небе, – это все. Здесь конец блистательной, взволнованной и гениальной жизни. Здесь могила, известная всему человечеству, здесь тот «милый предел», о котором Пушкин говорил еще при жизни. Пахнет бурьяном, корой, устоявшимся летом.
И здесь, на этой простой могиле, куда долетают хриплые крики петухов, становится особенно ясно, что Пушкин был первым у нас народным поэтом.
Он похоронен в грубой песчаной земле, где растут лен и крапива, в глухой народной стороне. С его могильного холма видны темные леса Михайловского и далекие грозы, что ходят хороводом над светлой Соротью, над Савкином, над Тригорским, над скромными и необъятными полями, несущими его обновленной милой земле покой и богатство. <…>
В этом же очерке 1935 года упоминается и о ежегодном летнем празднике:
Летний праздник бывает в Михайловском каждый год в день рождения Пушкина. Сотни колхозных телег, украшенных лентами и валдайскими бубенцами, съезжаются на луг за Соротью, против пушкинского парка.
На лугах жгут костры, водят хороводы. Поют старые песни и новые частушки:
Наши сосны и озера
Очень замечательны.
Мы Михайловские рощи
Бережем старательно. <…>
