После образования «Объединения псковских писателей» мы включились в частые поездки по области с целью пропаганды своего творчества и новой писательской организации. «Объединение» с самого начала избрало путь активной поддержки авторов, живущих не только в центре, но и в глубинке. Были налажены прочные творческие связи со всеми литературными клубами при районных библиотеках и школах, выявлены десятки талантливых авторов, которые впервые получили возможность быть опубликованными на областном уровне. Мы развернули широкую издательскую деятельность: находили заинтересованных спонсоров, в поездках при выступлениях реализовывали нашу новую продукцию, крутились как могли.
Станислав, будучи руководителем новосозданного Московского Литературного фонда (социально-правовая защита писателей) уговорил нас вступить в Литфонд с надеждой получать в дальнейшем какие-то гонорары. Так и было: мы все, послушавшись его, и заплатив какие-то взносы, вступили в Литфонд и он снабдил нас членскими билетами. А в дальнейшем стал привозить какие-то деньги. Раза два или три делили эти деньги поровну. Приходилось по две или три тысячи на человека. И мы решили больше деньги не раздавать, а лучше использовать их для новых наших изданий.
За время существования «Объединения» в свет вышло более 50 коллективных сборников и десятки авторских книг. И это без всякой официальной финансовой поддержки. Для сравнения: за это же время Псковская писательская организация, возглавляемая Александром Бологовым, а позже Олегом Калкиным, выпустила только один сборник – альманах «Скобари», который был профинансирован областной администрацией.
Но стоило «Объединению» выпустить свой первый поэтический сборник «У родника» (авторы: Золотцев, Морозкина, Маляков, Мухин, Гусев, Панченко), как он подвергся острой «грязной» критике бывших друзей-коллег родной писательской организации, вылившейся на страницы областной печати. Значит, сто раз был прав Александр Блок, открыв миру, эту страшную правду в своём стихотворении «Друзьям»:
Друг другу мы тайно враждебны,
Завистливы, глухи, чужды,
А как бы и жить и работать
Не зная извечной вражды.
Что делать! Ведь каждый старался
Свой собственный дом отравить,
Все стены пропитаны ядом,
И негде главы преклонить!..
И почти одновременно в газете «Вечерний Псков» была опубликована статья известного поэта-песенника Николая Доризо, который был в восторге от сборника «У родника». Я не буду приводить эту статью целиком, но поскольку Николай Доризо в ней даёт краткую характеристику каждого автора – я приведу только то, что он говорит о Станиславе Золотцеве: «В последние годы мне, хоть и реже, чем прежде, но всё-таки часто дарят и присылают поэтические новинки, есть среди них и удачные, и не очень, но, признаюсь, сборник «У родника» воодушевил меня по особому.
Святогорье моё, Лукоморье моё –
Жизнь, омытая пушкинским взором.
Так завершается стихотворение, открывающее этот сборник, и не случайно же оно посвящено памяти С. Гейченко, - как и несколько стихотворений других участников книги: не должно землякам «Домового», подвижника и фактического творца нынешнего заповедника, забывать это великое имя. «Жизнь, омытая пушкинским взором» - трудно, кажется, найти более точную словестно-художественную «формулу» для обозначения того мировосприятия с которым жил Семён Степанович, и с которым живёт каждый, кто ощущает, что «Пушкин – наше всё».
Автор же этого стихотворения, как и первого раздела книги – мой младший, хотя уже и очень давний добрый товарищ, по перу Станислав Золотцев, чья творческая судьба в Москве разворачивалась на моих глазах. Теперь, зная, что он живёт по преимуществу вновь в Пскове, и читая в книге «У родника» его самые новые стихи, вижу: возвращение на родину пошло на пользу этому одарённому и многогранному литератору».
Не могу не привести хоть несколько строк из этого стихотворения, чтобы читатель мог почувствовать ту симфонию звуков, которая рождается в душе поэта при соприкосновении его с Пушкиногорьем:
Я в снегах, как в стихах.
Я в стихах, как в снегах,
с высоты на меня нисходящих.
И в Тригорских борах
звёздный кружится прах,
и в еловых Михайловских чащах.
……………………………….
Я прошит ими весь.
Я на родине здесь,
на славянской земле заповедной.
Сосны смотрят в зенит,
и под ними звенит
каждый холм, словно колокол медный.
………………………………..
Млечный пух, снежный день,
и крестовая тень
На высоком холме под собором…
Святогорье моё,
Лукоморье моё! -
Жизнь, омытая пушкинским взором.
(Я в снегах, как в стихах)
Между тем у Золотцева к этому времени вышли книги стихов: пятая – «Зов Азии»,1987, и последующие – «Пора брусники», 1988, «Приворот», 1989, «В наше время», 1990, «Сыновья поэма», 1991, «Прощённое воскресенье»,1992, «В минуты близости с тобой», 1993, «Всё пройдёт, а Россия – останется»,1997. И прозаические произведения – «Поэзия и смута: очень несвоевременные заметки», 1993, «Мир Пушкина. У синичьей горы», 1999, «У подножия синичьей горы: роман эссе», 1999, «Камышовый кот Иван Иваныч: история его жизни и смерти», 2001.
В своей автобиографии во Всероссийском автобиобиблиографическом ежегоднике «На пороге 21-го века», том 1, Москва, 2004 г., Золотцев пишет: «В конце 80-х стал выступать как публицист: статьи и очерки были направлены против разрушения СССР, в защиту отечественной культуры, против ограбления страны и народа. Осенью 1993 года я участвовал в обороне здания Российского парламента».
С октября во мне – два главных ощущенья.
В каждом – эхо залпов пушечных звучит
От того, что жив остался – удивленье.
От того, что жив остался – жгучий стыд....
(После расстрела)
Весной 1998 года я подготовил рукопись своей новой книжки стихотворений «Зеленоглазый ангел». Золотцеву очень нравились некоторые стихи из этой рукописи, которые я читал при совместных выступлениях в Пскове и в поездках по области. Это были «Мадонна», «Два ангела», «Зеленоглазый ангел» и другие. И мы договорились, что он станет редактором этой книжки и напишет кратенькое предисловие. Буквально через неделю он мне позвонил и попросил прийти к нему за рукописью сегодня вечером, так как завтра с утра он собрался уезжать к родственникам в деревню. И я, как это у нас принято, захватил с собой бутылку водки и пришёл к нему.
- Вот это ты здорово придумал, сказал он, принимая «пузырёк».
- А я думал, что ты ругаться будешь.
- В другое время бы стал, ты же знаешь, что я не пью. А сейчас не буду, отвезу родственникам в деревню, там этот товар – валюта.
- И надолго ты уезжаешь?
- Да нет, надолго не могу, максимум на неделю. Но и не съездить, тоже нельзя. Там сейчас трудовые руки, ох, как нужны. А заодно надо разных травок пособирать, да посушить – там есть где. Вот - насушу и приеду.
Соскучился я по травному чаю, страшно…
Когда дома я стал читать его длинное предисловие к сборнику, у меня было желание – половину сократить, но что-то меня остановило и я убрал только пару предложений вначале. Была бы полностью моя воля, я бы оставил только самую концовку, а именно: «Валерию Мухину удалось проложить для себя такой путь – то есть, быть гражданственным поэтом России. От книги к книге его стихи становились всё более сильными, звучными, исполненными живых и самобытных интонаций. Всё более они дышали красой Псковщины, несли в себе её неповторимый облик, вечно-былинный - и все более тревожными и смелыми по сущности становились, в лучшем смысле этого слова – современными! И сегодня я могу сказать с великой радостью для себя и (верится!) для многих читателей: Валерий Мухин состоялся, как настоящий сильный и зрелый поэт. По-человечески он вступил в возраст, говоря пушкинскими словами, «грозный и суровый» - прекрасный по-своему возраст, пора наступления мудрости земной, но ещё и та пора, когда «буйство глаз и половодье чувств» не покидают человека. Поэта – не покидают…
А главное: я глубоко убеждён сегодня, что именно в наши, труднейшие для России дни голос поэта Валерия Мухина станет надёжной духовной опорой в жизни многих русских людей, для которых поэзия является одной из высших ценностей нашей нации.
Поэт пришёл к нам в трудное время, но – вовремя».
Когда я стал дальше просматривать рукопись книги я не нашёл в ней ни одной золотцевской поправки, ни одной даже исправленной запятой. Заподозрив, что Станислав вообще не прочёл мою рукопись, по приезде его из деревни я сказал ему об этом, на что он мне мягко ответил:
- Валера, у тебя тут так всё отточено и пригнано, что мне просто нечего было поправлять…
И эти слова были самой лучшей похвалой моим стихам, моему творчеству. И, конечно, мне пришлось извиниться за своё недоверие.
Как-то на моём мероприятии, по поводу презентации книги, в «Писательской гостиной», на Рижском проспекте, 64, где у нас постоянно проходили заседания, каждый третий четверг месяца, и где меня поддерживал песнями написанными на мои стихи, мой добрый друг и бард Вячеслав Рахман, после выступления к нам со Славой подошёл Золотцев. Он поблагодарил нас за выступления и похвалил: меня за стихи, Славу за песни:
- Все песни у вас замечательные – сказал он – но одна, мне особенно понравилась своей задушевностью, патриотизмом и глубиной. Это песня «Россия- поле». Я бы даже назвал её гимном.
- О, Станислав, спасибо за высокую оценку. А гимном чего?
- Ну, конечно, России, потому что слова - о России. Мы с Мишуковым сейчас задумались над гимном Пскова. Думаю, что-то должно получиться. Текст я ему уже дал, а он музыку творит. Один раз он мне изобразил на фортепьяно, - мне понравилось, а ему что-то ещё хочется почистить.
- Ну здорово, у Пскова будет свой гимн! Поздравляем!
- Да рано ещё поздравлять. Ещё столько заморочек предстоит. Сплошное хождение по мукам, пока его утвердишь.
- Да, ладно, Станислав, помучайся, гимн этого стоит.
Гимн города Пскова был утверждён Псковской Городской Думой в 1999 году. Это было событие года. Когда он звучал на торжественных мероприятиях, в первое время, у многих псковичей мурашки бежали по коже. Его величавая, торжественная, распевная мелодия и такие простые, ясные, доходчивые и весомые слова, проникавшие в самую глубину души, быстро полюбились псковичам и пришлись по сердцу.
Там, где к Великой мчится Пскова,
Там, где Россия в людях жива,
Встал наш любимый город седой,
Вечно хранимый Ольгой Святой!
Блещет барс над каждой башней.
Блещет золото крестов.
Вечно славься, Псков вчерашний!
Вечно здравствуй, новый Псков!
Звон колокольный в небо плывёт.
Город наш вольный гордо живёт.
Годы лихие сгинут, как дым.
Славу России мы возродим.
Не опрокинет временем гром
Нашу твердыню – каменный Кром.
Вскормлен и вспоен силой земной
Пахарь и воин, Псков наш родной.
Блещет барс над каждой башней.
Блещет золото крестов.
Вечно славься, Псков вчерашний!
Вечно здравствуй, новый Псков!
(Гимн города Пскова)
В январе 1999 года Станиславу Золотцеву была присуждена литературная премия Булгакова. Я запомнил, как мы тогда радовались, а я даже опубликовал заметку в газете «Вечерний Псков». Вот она: «Добрая весть из столицы": "Полку псковских писателей, являющихся лауреатами различных премий, прибыло. На сей раз нашего писателя-земляка увенчали лавры литературно-общественной премии имени Михаила Булгакова. Этой награды удостоин Станислав Золотцев, секретарь правления Союза писателей России, председатель регионального отделения СП «Объединение псковских писателей» и кандидат филологических наук. Учредителями премии им. М. Булгакова являются Союз писателей России, Министерство путей сообщения и газета «Гудок» (где в 20-е годы работал будущий автор «Мастера и Маргариты» - вместе с Пришвиным, Бабелем, Паустовским, Катаевым…). В предыдущие годы этой награды удостаивались писатели В. Распутин, В. Белов, В. Крупин, В Карпов. В 1998 году она присуждена ветерану отечественной драматургии Виктору Розову и нашему земляку. Станислав Золотцев стал лауреатом за публикацию глав из его «пушкинского» романа-эссе «У подножия Синичьей горы» на страницах газеты «Гудок». /Валерий Мухин. 1-8 января 1999, «Вечерний Псков»/
Продолжение Часть III
Валерий Мухин, поэт, художник,
Член СП России.
