«Ну, прощевай. Благословляю. Пойдёшь - дойдёшь. Спаси тя Бог!»:
к 95-летию со дня рождения Игоря Николаевича Григорьева.
Литературное наследие
А по земле прошёл поэт
Перекрестив, оставил землю.
Оставил Боль, и долгий Свет,
И я стихам, как птицам, внемлю...
(Елена Морозкина «Игорю Григорьеву», отрывок)
Эти строки принадлежат Елене Николаевне Морозкиной — прекрасной женщине, поэтессе, исследовательнице старины, истинной подвижнице псковской культуры, защитнице исторических и культурных святынь Пскова. Проникновенной молитвой они звучат сегодня для тех, кто знает, любит и помнит Игоря Николаевича Григорьева — замечательного, талантливого русского Поэта и Воина, разведчика-партизана Псковщины, командира плюсских подпольщиков. Человека, суть и предназначение которого — Поэзия, полная Света, Добра, Правды и Совести, настолько самодостаточная, самоценная сама по себе, что требует тишины и вдумчивого, созерцательного чтения. Во всем, что принадлежит перу этого самобытного мастера, присутствует неповторимая гармония и сила, та самая искра Божией правды, которая зажигает в наших сердцах Красоту.
Русский литературовед Вадим Кожинов однажды сказал: «Самый неоспоримый признак истинной поэзии — её способность вызывать ощущение самородности, нерукотворности, безначальности стиха. Мнится, что стихи эти никто не создавал, что поэт лишь извлёк их из вечной жизни родного слова, где они всегда — хотя и скрытно, тайно — пребывали....». Эти строки он написал, вдохновленный поэзией русского классика Николая Рубцова. Однако, не в меньшей, если даже не в большей, степени эти слова отражают суть поэзии Игоря Григорьева — проповедника Правды, автор пронзительных строк:
…В глубинах нашей веры бесприютной
Неугасимы ни Поэт, ни Бог!...
Он называл поэзию «воздухом», «искрой Божией», что хранятся в душе, а о судьбе своей рассказал просто — в названиях своих 22 книг: «Родимые дали», (1960), «Зори да вёрсты» (1962), «Листобой» (1962), «Сердце и меч» (1965), «Горькие яблоки» (1966), «Забота» (1970), «Отзовись, Весняна» (1972), «Не разлюблю» (1972), «Красуха» (1973), «Целую руки твои» (1975), «Жажда» (1977), «Стезя» (1982), «Жить будем» (1984), «Уйти в зарю» (1985), «Дорогая цена» (1987), «Вьюга» (1990), «Русский урок» (1991), «Крутая дорога» (1994), «Кого люблю» (1994), «Набат» (1995), «Любимая – любимой остаётся» (1998). И все объединила «Боль»: за близких, за родные города и веси, за Россию… Уже после его ухода издана книга «Перед Россией» (2014).
Игорь Григорьев поэтом быть мечтал и безудержно к этому стремился. Еще, будучи студентом пятого курса филологического факультета Ленинградского государственного университета, он поехал в Псков, чтобы пройти обязательную медицинскую комиссию как инвалид Великой Отечественной войны. В то время медикам была дана негласная установка «сверху»: «снимать» или снижать инвалидность на одну группу. Когда очередь дошла до Игоря, врач спросил, кем тот хочет работать после защиты диплома. И услышал: «Поэтом!» – «Кем?!» – переспросил удивлённый доктор. – «Поэтом!» – ещё раз повторил Григорьев. Годы спустя Игорь Николаевич встретил в Пскове того доктора и доложил: «А Поэтом я всё-таки стал!», да таким, что сегодня его имя ставят вровень с признанными классиками русской словесности — С. Есениным и Н. Рубцовым, а его стихами зачитываются сотни читателей, будто живительный воздух вдыхая его поэзию.
«Родимые дали» (1960)
Первые стихи поэта были напечатаны в областной газете «Псковская правда» 2 сентября 1956 года – «и это было как первый поцелуй с любимой!». И только через четыре года, в 1960 г., выходит его первый сборник - «Родимые дали». Как отмечал сам поэт - «повезло»: «...С первой книжкой стихов мне просто повезло. Нежданно-негаданно на моем самодеятельном поэтическом пути повстречался большой одухотворенный человек, к тому же умный и лиричный — сотрудница издательства Татьяна Владимировна Боголепова. И «Родимые дали» (Лениздат, 1960) увидели свет. Вот как это произошло. Получив «полный отлуп» за «русопятство» и «сомнительный идеологический крен» в моих стихах от очень партийного члена СП тов. Ч., я приплелся в Лениздат за рукописью. Но в ворохе бумаг ее не нашли, и мне было указано заглянуть через недельку-другую. Когда папка с моими стихами отыскалась, ее стала перелистывать старший редактор редакции художественной литературы Татьяна Боголепова. Стихи ей приглянулись. Она унесла рукопись домой и прочла ее. Так, вместо возврата, со мной был заключен договор на выпуск книги...» (Из автобиографии Игоря Григорьева, книга «Поэт и воин»).
Книга приглянулась не только Т. В. Боголеповой, но и псковичам, проникнувшимся Любовью поэта, выраженной в каждой строчке этого сборника, нежная, трепетная, любовь ко всему живому, к самой жизни, к простому человеку, к Родине. Открывает сборник стиихотворение «Великая», в котором поэт признается в нерушимом единстве с главной рекой — душой и оберегом родного города:
Чувство единения и кровного родства с Псковской землей пронизывает все стихотворения этого сборника, да и всего творчества поэта. Не случайно он признавался: «И Русь, и стихи для меня – одно целое, великое. Пока людям нужны стихи, нужна и красота. И до тех пор есть и Совесть. А душа – она всегда божественна! Это тот сосуд, в котором искра Божия хранится...». Эта же мысль выражена и в стихотворениях «Я иду», «Русь новая», «Воскресение», «Слово об Отчизне», «Родина», «Расплескался, льется не смолкая...» и др.
О самом главном — сольно, глубоко и проникновенно — так хочется охарактеризовать эту книгу, определившую все основные темы и тревоги поэта: Великую Отечественную войну — его боль, его трагедию, его судьбу, образы дорогих его сердцу людей — матушки Марии Васильевны, младшего брата Левы, трагически и безвинно погибшего на войне, Любы Смуровой, вину за смерть которой поэт чувствовал до конца своей земной жизни, Льва Малякова — его сердечного друга, с которым он прошел не один десяток километров военной дороги, и многих других — его сердце вмещало так много!
Завершает сборник «Родимые дали» стихотворение «Память» - лирическая исповедь поэта — простого русского солдата, пережившего войну, и завет нам, живущим «быть достойными памяти павших»:
И Игорь Григорьев написал: в его поэтическом многоцветии сотни стихов, посвященных Великой Отечественной войне, которую он называл «лихим и страшным временем», разрушающим первозданную Красоту — человеческой жизни и гармоничной природы.
«Зори да версты», «Листобой» (1962)
Это стихотворение входит в сборник «Зори да версты», который вышел в 1962 году, одновременно с книгой «Листобой» - лирической песней о Любви к Родине. Обе книги объединяет образ заповедной православной Руси. Впрочем, почти в каждом его стихотворении, во всех двадцати двух книгах, звучит святая Русь. И чувство собственной вины и скорби за всё, что происходит с ней: «Я живу больно, грустно и горестно: мучаюсь бедами нашей горестной родины – России…».
Заповедная речка Веретенька, «синь-синева» родной деревни, «тихоня Шелонь», «топи да бугры», «тропинки кровные», «безграничье полевое» - образы, воссоздающие в стихах единую, горячо любимую поэтом «Солнечную Русь»: «...Наш Клин окружали три колыбели моего детства — река Уза, речка Веретенька и речушка Гусачка. Это они напои-ли мою Музу живой водой. Лес да речки (больших рек не люблю) всегда были моим вторым домом. И доныне мы с лесом и водью «на ты».
«И хотя в Ситовичах я прожил всего одиннадцать изначальных лет, отпущено здесь мне было столько, что не истратить и за всю жизнь. Гришин хутор и все, что его окружало, — родители и родня, первая школьная учительница Зоя Ивановна, мужики и бабы, вдохновенный труд тогда еще на своей земле, жаркие престольные праздники, незамутненная варваризмами и аббревиатурами русская речь, вера в Бога, неколебимая в моей душе, — было началом всех начал, первой вехой на моем крутом, но безусловно счастливом пути».
С 1963-го года поэзия всецело завладела сердцем поэта и он был принят в Союз писателей СССР, а его известность в литературной среде стремительно росла – «налицо был его яркий прорывающийся сквозь рутинные издания самобытный и звонкий голос» (Валерий Мухин).
Критик Аркадий Эльяшкевич в 60-е гг. писал: «Жизнь не баловала И. Григорьева. Его поэтическая судьба сложилась необычно. Выступив перед читателями с первыми стихотворными сборниками уже в зрелые годы, он и сегодня остаётся пасынком критики. А между тем оригинальность творческого голоса поэта не подлежит сомнению...».
Многие отмечали самобытность его поэтического почерка, он был настолько самодостаточен и верен себе, что никогда «не прислуживал власть имущим, ни «левым», ни «правым», но верой и правдой служил Совести и России»: «Говорить о себе поэтам вернее, да и честнее всего стихами: в лирике не пустишь пыль в глаза, никуда не денешься от самого себя. Таково уж свойство Поэзии: она — сам человек, взявшийся за перо. Но жизнь — мудреная штука: в ней без прозы не обойтись.
Слава Богу, ни в каких революциях я замешан не был. А все остальное — от безумной коллективизации до пресловутой «перестройки» — испытал на собственной шкуре. И если меня спросить на духу: «Ну и как шкура?», не избежать мне ответа: «Да трещит по всем швам!». Но об этом вы начитаетесь в моих стихах...»
«Сердце и меч» (1965) и «Горькие яблоки» (1966)
Сборник «Сердце и меч» открывает стихотворение «Жажда» - лирическое посвящение Псковщине, задающее тональность всему сборнику и пределяющее одну из главных тем творчества поэта — привязанность к русской деревне:
В этих сборниках особенно проникновенно звучит очень личная мелодия любви поэта к русской земле. Его городская жизнь — в Ленинграде, Пскове — воспринималась им как временное пристанище, и лишь в заповедных лесах и бескрайних полях его сердце находило гармоничный приют. «Без родной природы Игорь Григорьев не мог, - говорила о нем Е. Н. Морозкина, - Он знал ее таинства, подобные чудесам. Он был страстный рыболов, это было для него слиянием с природой...». Он растворялся в природе, в ее шорохах и звуках, в ее таинственных чудесах. Чего стоит его стихотворение «Дорогое», где такое чуткое понимание жизни, такая радость и светлость от единения с первозданным миром солнца и летней прохлады!
В сборник «Горькие яблоки» вошли многие стихи, опубликованные ранее, а также и новые произведения - «Забота», «Отзовись, Весняна» и поэма «Колокола».
«Забота» (1970)
Следующий сборник получил название «Забота», куда вошли поэмы Игоря Николаевича «Благословенный чертов путь» (1956 - 1969), посвященная Светлане Молевой и «Двести первая верста» (1943 - 1964) - светлой памяти брата, Льва Григорьева, погибшего на войне. Лёва, «Лёка» - так звали подпольщики товарища. А Игорь очень любил младшего брата и считал его во много раз способнее, талантливее себя во многом. Он посвятил ему стихотворения «Брат» и «Забота», но в этом сборнике сказал не только о нем, но и обо всех, кого потерял на войне...
Увидишь рбят, пускай простят,
Братаня, что ты? Ты?
(Стих. «Рассвет»)
Раны поэта от военных потерь болели всю жизнь, ни одна книга не обошлась без стихов о войне. О чем бы он ни писал, «война для него оставалась основой жизненного опыта, источником его раздумий и воспоминаний...». Этот же сборник завершает стихотворение «Зов», где поэт истово молит ныне живущих, вспомнить, помянуть «Отчизны-зари сыновей / У которых совесть была, как роса, чиста». Эти стихи, воссоздающие образ погибшего братца, пятнадцатилетнего юношу-солдата, пронимают, до дрожи, до искренних слез:
Книга нашла своего читателя в 1970 г., только лишь через три года, после того, как в в 1967 году Игорь Николаевич создал и возглавил Псковское отделение Союза писателей СССР. Целых три года, держа в руках бразды правления отделения Союза писателей, он не издавал собственных книг, а активно помогал печататься своим товарищам по литературному цеху. А все потому, что он обладал редкой способностью: не только разглядеть в человеке искорки литературного дара, но и искренне поддержать, восхититься, окрылить будущего поэта или прозаика, «завести» на творчество. Помог Валентину Голубеву, Александру Гусеву, Валерию Мухину, Виктору Малинину, Елене Новик-Родченковой и многим другим.
В доме Игоря Григорьева, и в Ленинграде, и в Пскове, «перебывало столько знаменитостей… Федор Абрамов, Валентин Распутин, Виктор Астафьев и Василий Белов, Михаил Дудин и Ираклий Андроников, Юрий Бондарев и Михаил Алексеев, Глеб Горбовский и Константин Воробьёв, Валерия Дмитриевна Пришвина, Семён Гейченко и многие другие… Но я не припомню случая, чтобы он хоть раз похвастался близостью с великими мира сего» (Светлана Андреева, журналист).
«...Мне было легко, - писал поэт, - потому что было и есть у меня три матери: первая – Богородица – Царица Небесная, вторая – Родина – Россия чудесная, а третья – это моя матушка родная Мария Васильевна – прелестная». Так он жил, также творил свою поэзию — на одном дыхании, вдохновенно, легко и честно.
Один из литературоведов как-то отметил, что в стихах Игоря Григорьева «такая отдача во власть вдохновения, такое молитвенное благодарение земле и небесам за дарованную жизнь и возможность стать человеком, что диву даешься: в наше безродное время — такой русский поэт!».
«Отзовись, Весняна», «Не разлюблю» (1972)
Вдохновение Игоря Григорьева не знало границ! Его сборники выходили почти ежегодно, один за другим, а стихи становились все более пронзительными, чистыми, сердечными. Он кропотливо работал над уже изданными произведениями, вновь и вновь внося поправки в готовые тексты, он признавался в любви к Родине, России, Псковщине вновь и вновь, создавая удивительные по языку и лексике произведения. Образность, яркость и богатсво языковых средств влюбляли в себя его читателей.
«Отзовись, Весняна» - книга, построенная на борьбе жизненных противоречий - добра и зла, любви и ненависти, радости и боли, счастья и горести... Открывает сборник стихотворение «Новая Русь», где очень явственно чувствуется настроение лирической философии автора — человека православного, поэта, по очень точному определению Е. Н. Морозкиной, «Божьей милостью», подмечающего суровые приметы времени:
Владислав Шошин, литературовед и историк, доктор наук, в статье, предваряющей сборник «Не разлюблю» очень точно говорит о противоречиях поэта: «Казалось бы, война могла ожесточить, огрубить, навсегда задернуть серым пологом горьких воспоминаний синее небо. Но вчитайтесь в стихи Игоря Григорьева! Не у каждого поэта вы найдете такой самозабвенный восторг, такую самоотдачу во власть вдохновения, такую радость жизни!»
«Не разлюблю» (1972) - сборник, если можно сказать, рубежный: в него вошли стихи и поэмы и прошлых лет («Листобой», «Веретенька», «Великая», «Я иду», «Дорогое», «Набат», «Воробьевы горы», «На озере», «Ливень», поэма «В колокола» и др.) и новые произведения, все также пронзительно-чистые.
Поэзия Игоря Григорьева в буквальном смысле «дышит» этой чистотой и самобытностью, определяемой особенностями его художественного стиля, сочетающего в себе и живой разговорный язык, и традиции устного народно-поэтического творчества, и русскую литературную классику. Игорь Григорьев принадлежал именно к той плеяде поэтов, которые задавались «строгим вопросом»: «быть или не быть России?»: «...Тяжко и муторно, и тошнехонько сейчас всем нам, русичам..., - делился своей болью с В. Овчинниковым поэт, - Только думается и веруется: Россия не может не быть. Без нашей России, без нашей русской души, без нашей мученической веры в мире не будет ни любви, ни добра, ни надежды...».
Критик Аркадий Эльяшкевич говорил: «Взять хотя бы богатство его поэтического словаря. И. Григорьев гордится тем, что пишет на «языке отцов и дедов». Однако в употреблении старинных слов и слов псковского диалекта у него нет нарочитости, и, может быть, поэтому лексика его произведений не оставляет впечатления архаичности или стилизации. Читая стихи Игоря Григорьева, думаешь об удивительном совпадении языковых средств с поэтической темой».
А с каким трудом книги Григорьева пробивались на свет! Их «зарубали», подвергали сомнению их поэтическое начало, но они выживали, поднимались и в конце-концов выходили чистыми к своему читателю.
Владислав Шошин приводит издание книги «Русский урок», в предисловии, к которой, он пишет: «Нельзя не остановиться на мытарствах, выпавших на долю этой книги. Первоначально рукопись была предложена издательству «Советский писатель» в 1979 году. На неё написано шесть (!) рецензий. И наконец – 15 января 1988 года – редакторское заключение: «Игорь Григорьев предстаёт в новой книге сильным, оригинально мыслящим поэтом. В своё время он получил от двух рецензентов самую настоящую отповедь за якобы неразборчивое использование местного диалекта и т. д. Должна сказать, что поэтический язык И. Григорьева привлекает яркостью, образностью, знанием языка народного… Предлагаю рукопись И. Григорьева в план выпуска 1990 года. Потом план выпуска отсрочили на 1991 год. Теперь издание рукописи Игоря Григорьева перенесли уже на 1992 год. Но долготерпение автора тоже не могло длиться вечно… Такова предыстория рождения этой книги. Грустная история – самоуправство чиновников от поэзии».
«Стезя» (1982), «Жить будем» (1984), «Уйти в зарю» (1985), «Дорогая цена» (1987)
Именно в 80-е гг. в поэзии Игоря Григорьева особенно остро проявилась боль за судьбу Родины: его сборники «Стезя» (1982), «Жить будем» (1984), «Уйти в зарю» (1985), «Дорогая цена» (1987) раскрывают самые потаенные тревоги автора.
В книге «Стезя» особое место в книге занимает поэма «Жить будем», посвященная событиям народной жизни во время Великой Отечественной войны, а в одноименную книгу «Жить будем» вошли лучшие стихотворения из полуторадесятков выпущенных им сборников. «Уйти в зарю» - сборник о нравственности, где особое место занимают произведения, раскрывающие высокую нравственную суть того поколения советских людей, которое непосредственно учавствовало в освобождении Родины от фашистских захватчиков, проявив массовый героизм и мужество, стойкость и брагородство характера.
Впрочем, память о войне не давала поэту покоя на протяжении всей жизни, выливалась в поэтические строки: о друзьях-товарищах, обретеннных на Плюсской земле, о суровых днях разведки в немецком тылу, о партизанских днях в Струго-Красненском межрайонном подпольном центре, о легендарной Шестой ленинградской партизанской бригаде, о своих ранениях и потерях...
(Стих. «Побратимы»)
Войне посвящены многие стихи, но есть в наследии Игоря Григорьева и отдельные сборники «Красуха» (1973), «Жажда» (1977), , «Вьюга» (1990), «Набат» (1995), отчасти - «Боль» (1995). Немалую часть в его поэзии «военного лихолетья» занимают поэмы («Зарево», «Колокола», «Зажги надежду», «Плач по Красухе», «Двести первая верста», «Стезя», «Обитель», «Вьюга»), внутреннее содержание которых «основано на понятиях: Правда, Совесть, Любовь...» (В. Мухин). Но о них, как и о войне в его творчестве - разговор особый, который мы продолжим в другой статье.
«Кого люблю» (1994)
Очень интересен композиционно и идейно сборник Игоря Григорьева «Кого люблю» (1994), каждое стихотворение которого посвящено близкому и дорогому сердцу поэта человеку: сыну Григорию, маме, друзьям, товарищам по боевому пути, литераторам, собратьям по перу и многим другим людям, которые находили приют в сердце этого удивительного человека.
«Чтобы понять Григорьева нужна своя боль, - пишет Дмитрий Войтюк, кандидат психологических наук, доцент, композитор и исполнитель песен на стихи поэта, - Боль от разрушений родного и Родины <...>
Григорьев задает высокую планку внутреннего напряжения, притом у него своеобразная ритмика и музыкальность. <...> В него надо вчитываться и обладать соответствующей рефлексивной культурой, чтобы понять внутренее устроение стиха, его художественный строй и палитру...».
Одна из последних поэтических книг Игоря Григорьева биографична и называется «Крутая дорога». Светлана Молева так охарактеризовала ее сущность: «Вот она передо мной. И думается теперь: на свое неслабое мужское плечо примерял он эту дорогу. Не крутая она - жестокая. Да, жестокая дорога поэзии стремительно пронесла его мимо нас...»
«Пронесла», но, все же, не мимо, а в самое сердце! Время открыло нам истинную ценность всего, что создано «чистоголосым поэтом» Игорем Николаевичем Григорьевым, ибо сегодня его звезда - чистая звезда его поэзии - разгорается с каждым днем все ярче!
Учреждена Международная литературная премия имени поэта и воина Игоря Григорьева, включающая в себя целый комплекс мероприятий: ежегодный Международный литературный конкурс поэзии, тема которого каждый год обновляется; международную научную конференцию, посвященную проблемам литературы и поэту; а также литературные чтения его памяти.
В 2018 г. в Санкт-Петербурге объявлен уже Пятый (с 2014 г.) Международный конкурс лирико-патриотической поэзии Игоря Григорьева «НА ВСЕХ ОДНА ЗЕМНАЯ ОСЬ», посвящённый 95-летию со дня рождения поэта. Организаторы - Санкт-Петербургское отделение СП России, Минское городское отделение СП Беларуси и Фонд памяти поэта и воина Игоря Николаевича Григорьева во главе с его Президентом, доктором богословия и медицинских наук, протоиереем, сыном поэта, Григорием Григорьевым.
Почитатели поэзии Игоря Григорьева, наверное, согласятся с мыслью о том, что она подобна лабиринту, прекрасному лабиринту со множеством вариантов и дорог, по которым ты идешь и наполняешь свое сердце такой мудростью и светом, что диву даешься. И обязательно находишь правильный выход из этого многоцветного лабиринта, поскольку все «крутые дороги» Игоря Григорьева ведут к Прозрению, а, значит, к пониманию истинной сущности Жизни, основа которой — Вера в Бога.
Бреду невольно или вольно,
В пути упарился ль, продрог,
Но мне довольно, мне довольно
Своих скорбей - чужих тревог
И этой низменности серой,
И этих безучастных вёрст...
С какой тоской, с какою верой
Глядит в глаза мои погост!
Пугает, мает, заклинает
Не преисподней за чертой -
О грешных днях напоминает,
О жизни бренной и пустой.
В каком соблазне исступлённом
Гульбит священная земля!
И пляшут в празднестве зелёном
Её нетрезвые поля!
Хрипят леса, озёра страждут,
Ревут сверхвольтные столбы...
И вновь со старью в споре страшном -
Два детища одной судьбы.
Феномен века - побируха,
Такая ж странница, как я,
Пророчит, праведно и глухо,
На перепутье бытия:
- Твоя далёкая дорога
Горька, да горе дарово.
Как боязно не верить в Бога!
Как страшно веровать в Него!
Я и сама не шибко верю -
Видать, прогневался Господь:
Курю и пью, дорогу мерю,
Скрываю злость, лелею плоть.
Продленья дней не молишь - ловишь,
Сама себе - бедой-беда.
А ты! Не пьёшь? Не прекословишь?
Не копишь зла?
- Да как когда...
- Хоть грех, да жисть - не хата с краю:
Себя никто не превозмог...
Ну, прощевай. Благословляю.
Пойдёшь - дойдёшь. Спаси тя Бог!
(И. Григорьев «На дороге»)
Материал подготовила Голубева А.
