Старобинец Юрий Самуилович, майор, командир отряда ИЛ-76

В афганском небе

Старов и Гостев, как будто давно ждали друг друга, создав уникальный по возможностям экипаж. Его сразу определили в отряд наведения и стали готовить по всем видам программ, предусмотренным «Курсом боевой подготовки». Они освоили программы воздушной разведки, разведку погоды и даже практическое бомбометание с самолета ИЛ-76. Экипаж возглавит лучший отряд наведения дивизии. Его станут посылать на самые сложные специальные задания, в том числе за границу. Андрей впервые почувствует удовлетворение от качества полетов и профессионализма экипажа. Гостев за все время полетов в экипаже ни разу не допустит ошибки в воздухе. Иногда он будет только информировать командира экипажа об отказах оборудова­ния и прицельного комплекса, но качество полета и десантирование от этого не пострадают. Перед Новым годом начался ввод войск в Афганистан. Весь состав военно-транспортной авиации принял в нем участие. На базе не осталось ни одного самолета.

Затем начались командировки группами самолетов по месяцу постоянной работы на Афганистан из Ташкента. Снабжение во­йск всем необходимым в горной стране легло на авиацию, само­леты АН-12 и ИЛ-76, как пчелы с ульев, непрерывно привозили продовольствие, оборудование и оружие в жерло войны. Всего за время афганской войны военно-транспортная авиация потеряет 10 самолетов. Будут разработаны специальные схемы укороченного захода на посадку, очень похожие на те, что впервые применя­лись в Эфиопии. Это спасет многие экипажи не только от стрел­кового оружия, но и ракет с тепловой головкой самонаведения. Первые месячные полеты не представляли большой опасности, кроме собственно пилотирования в горных условиях и погоды, преподносящей сюрпризы в виде туманов. Напряжение было вы­соким, два вылета в сутки, отдельные командиры, рвавшиеся к орденам, умудрялись делать три. Появилась первая контрабанда в виде афганских платочков и другой мишуры. Андрей на опы­те знал, как это развращает, поэтому постоянно следил, чтобы посторонние люди не вели разговоров с членами экипажа. Он старался сразу вмешаться и предотвратить сговор. Обстановка в этом плане продолжала ухудшаться, поэтому ввели пограничное и таможенное оформление. Боевые действия в Афганистане с каж­дым месяцем разрастались, как снежный ком. Особенно сложно было на аэродроме Баграм. Размазанный заход на посадку цеплял «зеленку» неохраняемой зоны, в самолетах появились пробоины от стрелкового оружия. Начальство начало представлять некоторых командиров к наградам за это. Экипаж Старова в заходах не оши­бался, маневр был выверен до секунды, поэтому на его самолете следов стрелкового оружия не находили. Спросили мнения Старова о наградах. Андрей сказал прямо, что считает недопустимым на­граждать тех, кто не умеет летать. Через некоторое время это дошло до всех. Ввели обязательные контрольные полеты на этот аэродром и допуск экипажей ИЛ-76 для посадки в Баграме. Сложнее всего было с питанием экипажей. Завтрак в летной столовой рано утром, ужин - если прилетишь вовремя, позже столовая закрывалась. В экипаже Шалдаева произошел курьезный случай. Экипаж офор­мился на вылет, запустил двигатели, таможня с границей уехала, техник отсоединил наземную связь. В этот момент по радио со­общили о задержке вылета. Если выключить двигатели, потре­буется новое оформление вылета, если ждать, может не хватить топлива. Командир экипажа показывает на пальцах выпускаю­щему технику три пальца на погоны: найди полковника, пусть быстро решает, что делать, у нас ровно 15 минут, показывает он ему сначала 5 пальцев, затем 10. Техник махнул головой, что все понял и быстро побежал. Через пять минут приходит подтверж­дение на вылет и экипаж начинает руление. Командир хвалит техника за быстроту и исполнительность. После рейса радостный техник докладывает командиру, что его приказание выполнено. Тот недоуменно спросил, о каком приказании идет речь. Техник сообщает, Вы же показали: коньяк три звездочки, 5 бутылок на 10 человек. Все закуплено, стол накрыт. Хохот стоял на весь аэро­дром, за ужином техника снова благодарили за сообразительность. Экипажи брали в полет бортовые пайки, но с таким летным напря­жением долго не протянешь. Почти все стали готовить в самолетах сами. Супы варили прямо в кофеварках, везло тем, у кого стрелок или техник умел готовить. Из-за того, что «высота в кабине» во время полета и стоянки в Кабуле была примерно на 2000 метров выше уровня моря, вода в кофеварке закипала значительно рань­ше 100 градусов и картошка получалась недоваренной. Молодые желудки членов экипажа адаптировались быстро, спасали све­жие лук, чеснок, помидоры. Зимой в самолете не переводилось «маргиланское сало», так называли зеленую редьку. Все это заку­палось на рынках Ташкента, ах какие там запахи, сколько видов овощей! Торговали круглые сутки, даже ночью, продавцы товара ночевали прямо на земле у товара. Но за деньгами нужно было следить, многие члены экипажа остались без кошельков. Народу на рынке много. Идешь между рядами, впереди тебя неожиданно кто-то падает, ты спотыкаешься, сзади падают на тебя, отходишь, портмоне нет. Жаловаться, обращаться в милицию бесполезно. В редкие выходные дни экипажи отдыхали на озеро Вахт, па окраи­не города. Здесь торговали свежевыпеченными лепешкам и ба­раньими шашлыками. Прохладная вода спасала от изнуряющей сорокоградусной жары в летние месяцы. Зона отдыха огорожена деревянными настилами, на которых удобно загорать, стояла до­вольно высокая вышка для прыжков в воду. Местные мальчишки ловко с нее прыгали, потянулись и наши экипажи. Решились на прыжок немногие, в основном, солдатиком. Были и те, кто спускался с вышки обратно. Андрей долго наблюдал, затем полез сам. Высота оказалась большая, было страшно, но пути назад не было, за ним наблюдал весь экипаж. Появилось желание прыгнуть солдатиком, но он себя пересилил и прыгнул вниз головой. Плотный удар о воду Андрей почувствовал из-за неправильно поставленных рук. Андрей одним махом вылетел из воды на деревянный помост, подтянув­шись на руках. Он не заметил, как гвоздь под помостом воткнулся в ногу чуть выше колена. Во время рывка этот гвоздь разорвал кожу и мышцу. Боли Андрей не чувствовал, но вид раны был ужасный. С ними отдыхал прикрепленный к группе врач, поэтому быстро завязали рану и поехали в санчасть. Обезболивающих средств и анестезии в санчасти не было. Врач дал Андрею полстакана разбав­ленного спирта, вдел обыкновенную нитку в иголку и стал зашивать рану. Андрей чувствовал каждое движение иголки, но терпел. После долгой штопки плотно забинтовали ногу, и больной от действия спирта заснул. Утром на вылет он еле встал. Нога немела и не сги­балась, но о срыве рейса не могло быть и речи. Замены не было, последовали бы меры по запрету купания, введению определенного контроля. Ушла бы последняя радость в этой изнурительной карусели полетов. Полторы недели Андрей летал, почти не вставая с кресла пилота. Руководство группы узнало о поврежденной ноге, поэтому экипажу Старова планировали ежедневно только один рейс на Кабул. Для экипажа такие полеты были почти праздником. По­сле выздоровления «справедливость» восторжествовала, экипажу доставались самые тяжелые рейсы с промежуточными посадками в Картах и сложной загрузкой оружия.

Возросшую мощь военно-транспортной авиации, грузоподъем­ность которой выросла в 10 раз с переходом на новые самолеты, нужно было демонстрировать. Проходили большие учения с при­влечением вооруженных сил содружества: «Братство по оружию - 80», «Запад 81», где основным показательным элементом было десантирование войск. Масштабы учений были грандиозны, им предшествовали изнурительные тренировки и учения в составе полков и дивизий. Летное напряжение с учетом Афганистана до­стигло максимума. Основная нагрузка ложилась на командиров эскадрилий, где непосредственно шла работа с людьми. Первыми не выдержали академики. Первый из них начал ходить с дикто­фоном, купленным за границей, и брать интервью, представляясь журналистом. Возможно, этой странности и не заметили, если бы он в командировке не пошел за интервью во дворец одного из глав африканских стран. Он исчез незаметно, пришел лишь при­каз о назначении нового командира, уже из своего полка. Второй академик поднял эскадрилью по тревоге, всех построил и долго держал речь. Он начал рассказывать о том, что китайцы подхо­дят к Новгороду и нужно окапываться, что все трусы, и он берет управление полком на себя. Наконец до основной массы офицеров стало доходить сказанное, начался шепот, потом крики:

- Врача скорей, врача!

Подполковника Елисова лечили долго, позже он преподавал в учебном центре, но последствия болезни до конца устранены не были. В этот период экипаж Старова вернулся из Ташкента после месячных полетов на Афганистан. Последний месяц ока­зался очень тяжелым. Экипаж работал в группе другой дивизии, поэтому чувствовал себя неуютно. Свои экипажи жалели, Старову доставались самые тяжелые рейсы. На следующий день после прилета командир эскадрильи поставил весь экипаж Старова в наряд. Андрей подошел напомнить, что они месяц не были в семье, просил дать хотя бы пару дней. Ему объяснили, что все экипажи расписаны на учения, его экипаж в боевой порядок не вошел из-за перерывов полетов по этому виду полетов. Пришлось смириться, Андрей думал, что придется ходить в наряды весь месяц, но все сложилось иначе. Из дивизии на смену Старову в Ташкент должен был вылететь экипаж из соседнего полка. Найти такой экипаж в дивизии оказалось невозможно, у одного не было допуска на аэро­дром Баграм, другой заболел. В результате долгих препирательств командиров частей, генерал принял решение снова отправить туда Старова. Решение было беспрецедентное. Андрей воспринял его обреченно. Он знал характер генерала, возражать было бесполез­но. Долго экипаж добивался выплаты командировочных денег за Афганистан. Начальник финансовой части скривил недовольное лицо, денег слишком много, лимит командировочных средств за­кончился. Старое, еле сдерживаясь, объяснил, что они не на отдых собираются лететь повторно, если финансист не найдет денег, то он откажется от вылета. Задница финансиста заерзала, он понимал, чем все может закончиться, но не сдавался:

- Вы пробыли в командировке больше месяца, поэтому коман­дировочные по 2 рубля 50 копеек в сутки вам не положены, только полевые по одному рублю.

У Старова сдали нервы, он ворвался в кабинет командира полка и предупредил, что за себя не отвечает, если не найдут управу на эту сволочь. В Ташкент экипаж вылетел с командировочными деньгами, которые всегда скрывали от семей. Боевая работа нача­лась в прежнем режиме, но сказывалась моральная и физическая нагрузка предыдущего месяца, экипаж стал выпивать. Вначале стали пропадать из поля зрения после каждого рейса радист и стрелок, возвращаясь ночью, когда все спали. Затем в такой режим втянулись и другие члены экипажа, включая правого летчика. Они уходили в город в дни непродолжительного отдыха от полетов и пьянствовали. В гостинице после прилета командир оставался только со штурманом. Андрей пытался проводить разъяснитель­ную беседу, потом повышал голос, затем разрешил употребление небольшого количества алкоголя после полета на ужине под его контролем. Ничего не помогало. Дошло до того, что засек прапор­щиков, пьющих из горла бутылки в городской подворотне. Кроме того, стало известно, что они ввязались в драку с узбеками, где уложили на землю пять человек. Радист Виктор Федоров был почти двухметрового роста, у него кулак был больше, чем у Андрея в два раза. Во время драки он кричал маленькому стрелку, чтобы тот прикрывал спину, а сам махал руками, как оглоблями, круша все вокруг. Андрей отчетливо стал понимать, что ничем хорошим это не кончится. Нужны были неординарные меры, и Старое их на­шел. На командном пункте Ташкента дежурил однокурсник Андрея по училищу. Он попросил его спланировать такие рейсы, чтобы экипаж трое суток на базу не возвращался. Сам сдохну, но экипаж из этого состояния выведу, объяснял он товарищу. Рейсы были спланированы с промежуточными ночевками на других аэродро­мах. Спиртного на этих аэродромах не было, а магазины к прилету экипажа были уже закрыты. Ночевали в казармах с солдатами, даже помыться было негде. К исходу третьих суток все члены экипажа взмолились. Состоялся серьезный разговор, Андрей вложил в него всю силу своих эмоций и знаний, как учил бывший замполит Алек­сандр Иванович. Слез от штрафников он не добился, но полного понимания вполне. Каждый член экипажа отчетливо осознал, что командир не остановится ни перед чем, даже их увольнением по­сле прилета на базу. Но самое главное, делает это командир ради них самих, их жен и детей. Вопрос бесконтрольного употребления спиртных напитков после этой «беседы» был закрыт. К этому вре­мени обстановка в Кабуле осложнилась. На самолетах ИЛ-76 стали часто отказывать двигатели, возникать пожары из-за неправильно­го использования присадок в топливе. До выработки рекомендации перевозка пассажиров на самолетах была запрещена. В Кабуле скопилось много отпускников, не улетевших рейсовыми ТУ-154, и каждый прилет Илов сопровождался уговорами, предложением подарков и т.п. Комендант хорошо знал Старова и его выражение: авторитет зарабатывается годами, а теряется за один день. Андрей никого не возил, подарков не брал, но однажды приказ нарушил. В один из рейсов он, проходя через комендатуру, где оформлял вылет, обратил внимание на молодого старшего лейтенанта десантных во­йск. Его юное лицо было черное от загара, а взгляд пронзительных глаз напоминал сорокалетнего обреченного. Десантник ничего не просил, только смотрел. Андрей, не останавливаясь, спросил:

- Что у тебя?

Ответ последовал выдержанный:

- Мать умирает, но у меня ничего нет.

Андрей, не раздумывая, приказал идти оформляться на его борт. Комендант был потрясен, у него полковники ночуют прямо в комендатуре несколько суток, а Старов берет какого-то старлея. Комендант одного офицера оформлять отказывался, пришлось взять еще пять. Однажды подарив надежду, ее нельзя отбирать, это может сломать даже сильного духом. После посадки в Ташкенте Андрей проговорил с десантником целый час. От всего пережи­того, тот говорил откровенно о многих вещах. Рассказывал, что лично со своей ротой расстреливал мародеров из пехоты за убий­ство мирных жителей и многое другое. За короткое время Андрей понял о войне больше, чем за все предыдущие годы. На команд­ном пункте о незаконной перевозке пассажиров стало известно сразу же. Последовало разбирательство. Старое настаивал, что нужно брать в каждом рейсе людей, находящихся в бедственном состоянии. Ситуацию все понимали, поэтому негласно разреши­ли брать по несколько человек под ответственность командира экипажа. Андрей после этого старался брать только десантников. В Афганистане появилось новое оружие. Переносные ракетные комплексы «Стингер» поначалу экипажи не очень боялись. По теоре­тическим расчетам самолет ИЛ-76 можно было сбить только двумя, тремя ракетами. Однако жизнь быстро все поправила. В Кабуле при заходе на посадку сбили ИЛ-76 прибалтийского полка одной ракетой, запущенной из остановившегося на шоссе автомобиля. Ракета попа­ла в крыло, оторвав часть плоскости. Самолет в считанные секунды перевернулся и упал. Спастись экипажу не было никакой возможно­сти. Самолет перевозил канцелярские товары, поэтому все окрестно­сти города, рядом с падением, были усыпаны книгами, тетрадями, линейками и карандашами. На аэродромах усилили охраняемую зону, на самолетах начали отстрел инфракрасных ловушек по специ­альной программе и пустили нейтральный газ в крылья с топливом. Полеты в Афганистан с каждым годом становились все опаснее. Экипаж Старова вернулся в родной полк, как раз к началу больших учений. Ему дали один контрольный полет в боевых порядках и сразу поставили в основной состав дивизии. Объяснение было про­стое. Ответственность огромная и слабые экипажи, показавшие на тренировках плохие результаты, требовали замены. На учениях слетанный экипаж Старова проявил лучшие свои качества. Штур­мана Гостева после этого быстро восстановили в прежней должно­сти, и он ушел от Старова в другую эскадрилью. Это очень сильно расстроило Андрея, хотя ему самому присвоили воинское звание майора досрочно.

До решения вопроса в новом боевом расчете его отправили в от­пуск.