Цель настоящего сообщения — выяснить, что писали местные газеты 20 - 30-х гг. («Псковский набат» и сменивший его в 1930 г. «Псковский колхозник») — об археологии края, т. е. о проводившихся здесь раскопках, случайных находках древних вещей, проблемах охраны памятников, имевших археологическое значение. В определенной мере газетные материалы могут служить дополнением к официальным документам (например, отчетам), а в ряде случаев являются единственным источником.
В обзорах об археологическом изучении края в довоенные годы, как правило, упоминаются лишь раскопки 1930 и 1936 гг. на территории псковского Кремля; другие же примеры, имевшие место, обходятся стороной. Г. В. Проскурякова, одна из первых предпринявшая такую попытку еще в конце 50-х гг., упомянула кратко и о других исследованиях, но не аргументировала (Проскурякова Г. В., 1958, с. 226-257). Анализ газетных сообщений ею, как и другими исследователями, не предпринимался.
Характер и содержание публикуемых в газетах материалов во многом определялись спецификой этих печатных органов, как одного из средств массовой информации и пропаганды, отличавшихся многоплановостью жанров и оперативностью обнародования информации. Знакомство с информацией, касавшейся археологии края, позволяет утверждать, что основным жанром здесь были краткие заметки, которые лишь констатировали факт и отличались лаконичностью сообщаемых данных без оценки последних. Делалось это, как правило, «по горячим следам» события, т. е. сразу после его свершения. В стремлении к оперативности объективно заложена возможность появления недостаточно проверенной, надежной информации, если учитывать к тому же не очень высокую квалификацию корреспондентов 20-х гг. Большинство заметок опубликованы в газетах без указания их авторов, а редакция в своих действиях при условии существования цензуры не была свободной, что также создавало возможность для искажения сообщаемых сведений. Аналитических материалов, в которых помимо информации о событиях содержится авторское размышление о них, в газетах встречается гораздо меньше, но число их заметно возрастает в 30-е гг. Эти материалы гораздо чаще имеют авторов, среди которых или корреспонденты, или же люди, с именами которых связаны описываемые события (в данном случае, например, участники раскопок).
Всего же сообщений об археологии края в газетах «Псковский набат» и «Псковский колхозник» в 20-30-е гг. было немного, т. к. во-первых, это не являлось основной задачей общественно-политических изданий, писавших обо всех сторонах жизни Псковщины. Уместно допустить, что газеты сообщили не обо всех событиях, имевших отношение к археологии: информация о некоторых из них, возможно, не дошла до редакции, а для других просто не нашлось места, ибо главное место на страницах занимали материалы о событиях, имевших большую актуальность (например, о коллективизации). Во-вторых, археологическое изучение края в 20-30-е гг. не отличалось большими масштабами и не шло ни в какое сравнение с послевоенным.
Наконец, административно-территориальное деление Псковского края в рассматриваемый период неоднократно менялось, поэтому «информационное поле» газет также было различным. До 1927 г. газета «Псковский набат» освещала жизнь губернии, в 1927 - 1930 гг. — Псковского округа, границы которого были вдвое меньше прежней губернии; в течение 1930 - 1935 гг. Псков, являясь городом областного подчинения, был центром лишь Псковского района, поэтому «Псковский колхозник» сообщал о событиях в городе и районе. Территория Псковского округа, восстановленного в 1935 г. в качестве пограничного, не повторяла границ округа периода 1927 -1930 гг. Естественно, что многие явления оказались за пределами внимания корреспондентов. Но независимо от периода основное место в публикуемой информации занимал Псков.
Самое первое сообщение, имевшее отношение к археологии Пскова (если не считать информации о деятельности Псковского археологического общества до 1923 г., т. е. до объединения его с обществом краеведения), появилось весной 1923 г. и касалось вопроса о состоянии крепостных сооружений Пскова. «Граждане на городской стене у Георгиевской улицы, вооруженные ломом, разламывают стену, чтобы удобнее сваливать через пролом, мусор», — гласила заметка под названием «Новоявленные археологи» (Псковский набат, 1923, 4 мая).
После этого в течение более двух лет никаких корреспонденции по интересующей нас теме не было. Лишь в октябре 1925 г. газета «Псковский набат» сообщила, что известный археолог А. А. Спицын закончил в псковском музее «разбор древностей. Среди вещей, принадлежащих к кладу XI в., найденному в д. Демшино Великолукского уезда, определена Спицыным серебряная с золотом, пряжка, единственная в мире. Такой вещицы нет и в Стокгольмском музее, вообще богатом изделиями норманской культуры» (Псковский набат, 1925, 30 октября).
Как бы продолжая тему находок кладов, газета спустя два месяца поместила более обширную заметку «Великолукские клады»:
«Великолукский музей, кроме русских монет, располагает и набором иностранных монет. Последний пополняется за счет, находок на территории уезда. Так, весной 1924 г, на притоке Ловати, р. Кунье, в 1,5 верстах от берега был найден клад арабских серебряных монет общим весом до пуда. Найденные монеты оказались залитыми в воск. Это позволяет думать, что клад опущен в воду. Заливание ценностей воском всегда сопровождало жертвоприношение водяному богу. Из всего клада в музей попала только одна монета. Она тонкой работы, покрыта квадратным арабским письмом, указывающим на принадлежность ее к персидско-хопройской эпохе. Недавно музей осведомился через одного из лик видаторов неграмотности, что крестьянин Сиверской волости нашел в д. Курчано клад сердцевидных литовских серебряных монет. Они относятся ко времени не позднее XIV в. и представляют большую редкость. Музей принимает все меры к тому, чтобы получить несколько экземпляров монет для своей коллекции» (Псковский набат, 1926, 16 января).
Заметка эта, как и множество других, «анонимна», но как можно судить по ее содержанию, она не просто сообщает факт, а содержит авторский комментарий, составленный, видимо, по результатам беседы с сотрудниками Великолукского музея.
В том же году появляется первое сообщение об археологических раскопках на территории губернии — в Себежском уезде. Начались они при проведении земляных работ: «пограничный отдел под наблюдением уездного общества краеведения в местности, где в древности был «Себежский замок», произвел выемку земли. Извлечены старые кирпичи, бронзовый браслет и гвозди», а затем, в научное исследование включился Белорусский институт истории материальной культуры, сотрудники которого «под руководством проф. И. А. Сербова сделали раскопки при д. Чернея и Горбуны, причем, обнаружены остатки кривичских погребении и найдены арабские и англо-сакские монеты. «Погребения» сфотографированы, а монеты отправлены в Белорусский институт материальной культуры» (Псковский набат, 1926, 29 августа). В июле 1927 г. в Себеже открылся музей истории местного края, среди экспонатов которого были «предметы, добытые из курганов, раскопки которых производились недалеко от. Себежа. Есть коллекция орудий каменного века, найденных в Себежском уезде» (Псковский набат, 1927, 21 августа).
В 1927 г. за подписью некоего Б. Дворецкого последовала информация о находках в Новоржевском уезде: « При земляных работах на осушке болота Красный Лебединец (у д. Анашкино Новоржевской волости и уезда) на глубине 1,75 м найден ряд предметов, относящихся к неолитическому периоду каменного века: хорошо отполированный каменный молоток, часть черепа крупного рогатого животного и несколько мелких костей. Вещи направляются в Псковский губмузей» (Псковский набат, 1927, 26 июля).
В начале 1927 г. «Псковский набат» дважды возвращался к вопросу о дореволюционных находках в Пскове: «Во время раскопок 1910 г. на Новгородской улице было обнаружено большое количество человеческих костей, сваленных в общую могилу. Это «братская могила» погибших в 1522 г. во время мора», «В 1910 г. рядом, с домом теперешнего губсуда (у дома Яковлева) были произведены раскопки и найдены бронзовые вещи X в.» Но, как известно, первые целенаправленные археологические раскопки в Пскове были проведены в 1912 г. при закладке электростанции у Мстиславской башни. Но они, как и строительство станции, были прерваны начавшейся вскоре первой мировой войной и последовавшими за ней революционными событиями. Работы по постройке электростанции возобновились лишь в апреле 1927 г. (Псковский набат, 1927, 10 апреля). Поскольку строительство потребовало разборки части крепостной стены, то она перед этим была тщательно обследована, а при самой разборке здесь были проведены археологические изыскания. Об этих работах газета «Псковский набат» сообщала неоднократно с начала апреля до конца июня 1927 г.
Началось с того, что «5 апреля старший эксперт реставрационных мастерских, профессор Ленинградского института гражданских инженеров Б. Б. Михайловский и зав. музеем. А. К. Янсон произвели осмотр участка древней городской стены к югу от Кислинской башни, где предполагается постройка городской электростанции. В результате осмотра оказалось, что предполагаемое срытие стены на протяжении 50 м вполне возможно, т.к. оно не повредит цельности общего вида псковских крепостных сооружений, да и стена в этом месте не имеет ценных в историческом отношении подземных «слухов», бойниц и башен. Вполне возможна и сноска дома, расположенного у тупика Каслинского переулка. Электростанция со своей стороны, должна будет привести в порядок Кислинскую башню, не устанавливать двигателей большой силы, (системы Дизеля), дабы не расшатывать ценные остатки средней городской стены у бывшей духовной семинарии, и, наконец, представить возможные при раскопе земли находки в распоряжение Главнауки или подведомственные ей учреждения» (Псковский набат, 1927, 9 апреля).
Автор приведенной заметки несколько раз ошибочно назвал Мстиславскую башню Кислинской, из чего следует предположить, что вряд ли она написана специалистом по истории Пскова. Через некоторое время ошибка была исправлена, и газета, называя башню Мстиславской, привела некоторые факты из ее истории: «Она была, местом пыток: в 1535 г. в Некое были доставлены пленные та тары, 75 человек. В Мстиславской башне они были замучены, а жены убитых насильно в Великой окрещены. Одно время башня была отведена под жилье воротникам, так называемой страже у городских ворот» (Псковский набат, 1927, 30 июня).
Разборка стены началась в конце мая 1927 г., а в начале июня «Академия наук предложила Псковскому «Электрострою» произвести раскопки древней городской стены под наблюдением представителей областного бюро по охране старины».
Работы продолжались в течение примерно месяца. На месте ее было найдено множество образцов керамики XVIII - XIX вв., старинные монеты XVII в., отдельные предмет петровской эпохи. Более древних находок обнаружить не удалось, а найденные поступили в музей. При сносе стоявшего рядом дома был обнаружен старинный подвал XVII в., ранее неизвестный; участники раскопок произвели его фотосъемку. Протекавшая вдоль стены среднего города речка Зрачка (в ряде заметок она называется «Зрячек» - А. Ф.) была в ходе постройки электростанции засыпана (Псковский набат, 1927, 27 мая, 25 и 30 июня).
Более драматично складывалась обстановка на других участках стены Окольного города, например, у Георгиевской улицы, о чем газета «Псковский набат» била тревогу еще четыре года назад. Но никаких мер в связи с тогдашним выступлением принято не было, и летом 1927 г. газета вновь с сожалением писала: «Участок городской стены около перевоза быстро разрушается учащимися и пансионерами общежития 1-й школы II ступени. Несознательные ребята проломили уже ход в стене» (Псковский набат, 1927, 3 июня). Почти одновременно появилось сообщение о бедственном положении памятника в честь героической обороны Пскова 1581 -1582 г.: «В Покровском саду есть искусственный вал, на котором, в 1881 г. построен памятник. Постепенно памятник разрушается: штукатурка почти на всем памятнике отвалилась, медная доска, описывающая события 1582 г., тоже скоро отвалится (если ее не унесут). Подставка, на которой стоят ядра, разваливается». «Спасите памятник старины!» - взывала заметка, подписанная псевдонимом «Угрюмый» (Псковский набат, 1927, 9 нюня). К сожалению, призыв этот не был услышан, и через год газета вновь писала о разрушении памятника, приведя те же самые факты (Псковский набат, 1928, 13 мая). Мало того, она обратила внимание, что поблизости разрушаются никем не охраняемые стены и башни. «Больше всего достается Покровской башне, - писал корреспондент, - где хулиганствующие подростки ежедневно отрывают целые плиты и бросают в реку ради озорства», и вновь призывал: нужно принять решительные меры к охране памятника старины (Псковский набат, 1928, 10 мая).
«Памятники старины в запустении, - продолжил эту мысль в сентябре 1928 г. археолог Б. А. Коишевский. - Крепостные стены осыпаются, древние здания без крыш, церкви давно не ремонтируются, из земляных бастионов XVIII в. выбирается земля (например, на Михайловской горк.). Насыпь у Гремячей башни разбирается для починки дороги. Подземные ходы завалены мусором, башни превращены в отхожие места. В округе еще хуже: многие курганы распаханы...». В заключение Б. А. Коишевский специально подчеркнул необходимость составления специальных актов об охране памятников и ответственности за их нарушение (Псковский набат, 1928, 2 сентября).
И такое положение было не только в Пскове, под угрозой находились и многие древние памятники края. «Гибнет древний вал в Выборе, - сообщалось в мае 1927 г., - размывается водой, для укрепления кладбища, которое за. внутренней стеной вала, жители снимают дерн и этим разрушают памятник» - (Псковский набат, 1927, 17 мая).
Что касается археологических раскопок в Пскове, то их после 1927 г. в течение ряда лет не было. Правда, в ноябре 1927 г. газета «Псковский набат» опубликовала объявление, что «28 ноября: в центральной библиотеке состоится лекция А. К. Янсона «Каменный и бронзовый век в Псковщине», на которой «будут показаны открытые недавно раскопками вещи» (Псковский набат, 1927, 26 ноября). Откуда конкретно происходили упомянутые вещи и из каких раскопок, не разъяснялось. Раскопки на Псковщине планировалось провести в 1928 г., о чем уведомила газета: «Нынешним летом некоторые ленинградские организации намерены провести археологические раскопки в окрестностях Пскова» (Псковский набат, 1928, 22 мая). Некоторую ясность в эти намерения внесла опубликованная через некоторое время заметка Б. А. Коишевского: «Летом, прошлого года (1927 г. - А. Ф.) ГАИМК начаты работы по археологическому обследованию Ленинградской области, в этом году они расширены. Псковский округ богат памятниками. Здесь имеется около 400 населенных пунктов, у которых есть курганы, могильные городища и др. памятники. Но список этот неполон, большинство сведении относятся к бассейну Великой. Постоянно выявляются новые... Многие нуждаются в раскопках...». Б. А. Коишевский высказывался за «сочувственное участие» в этом деле общественности, предостерегал от «любительских раскопок», а сведения о вновь обнаруженных памятниках рекомендовал сообщать в ГАИМК (Ленинград, Набережная 9 января, 6) (Псковский набат, 1928, 24 августа).
Но летом 1928 г. раскопки на Псковщине не состоялись. Вместо археологической ГАИМК организовала экспедицию по исследованию памятников древней архитектуры Пскова, которую возглавил профессор Ленинградского университета, зав. отделом русского зодчества ГАИМК К. К. Романов, неоднократно бывавший в Пскове ранее и часто выступавший с докладами в обществе краеведения. По итогам работы экспедиции «Псковский набат» опубликовал краткое интервью с К. К. Романовым, из которого видно, что основное внимание экспедиции было направлено на изучение древних монастырей -- Мирожского, Снетогорского, Сереткина. В заключение К. К. Романов заявил, что работы будут продолжены, в том числе и «вне Пскова». Одновременно с экспедицией Романова в Пскове работала также экспедиция по изучению фресок Мирожского и Снетогорского монастырей, возглавляемая московским профессором А. И. Анисимовым. Обе экспедиции работали при участии Псковского музея и местного общества краеведения (Псковский набат, 1927, 4 сентября; 1928, 6 июня, 5 сентября).
В музей же продолжали поступать находки, случайно обнаруженные местными жителями в разных местах Псковщины. Весной 1928 г., например, крестьянин д. Приезжево Пушкинского района обнаружил при впадении р. Сороть в Великую 10 старинных монет, которые передал в музей. Последний направил их на экспертизу в Ленинград, где ГАИМК пришла к выводу, что все монеты относятся к «эпохе римских императоров II - /// вв.» (Псковский набат, 1929, 3 апреля). Много старинных вещей находили местные жители у д. Пнево на берегу Чудского озера: от них в музей поступили три наконечника копий и кольцо (Псковский набат, 1928, 11 ноября).
Более интенсивно археологическое изучение Псковского края стало проводиться с начала 30-х гг., что во многом было связано с осуждением идей «национального нигилизма» и повышением в связи с этим интереса к прошлому Родины, а также с тем переломом в исторической науке, который произошел после известных постановлений ЦК ВКП(б) и СНК СССР о преподавании истории.
Уже в начале марта 1930 г. «Псковский колхозник» довел до сведения жителей, что «АИМК в ближайшее время приступит к археологическим раскопкам, во дворе Троицкого собора» (Псковский колхозник, 1930, 7 марта), а в начале июня сообщил, что «в Псков прибыл крупнейший знаток памятников старины древнего Пскова проф. Романов», возглавлявший экспедицию (Псковский колхозник, 1930, 7 марта). О ходе самих раскопок газета ничего не сообщала, ограничившись упоминанием, что проф. Романов выступил в Пскове с лекциями и руководил экскурсиями, и только в конце сентября в специальной заметке «Профессор Романов в Пскове» она писала: «В настоящее время в Пскове находится проф. Романов, руководивший разведочными работами на территории Кремля. Пользуясь пребыванием в Пскове столь авторитетного знатока истории нашего города, общество краеведения устраивает в Доме работников просвещения цикл лекций о материальной культуре древнего Пскова...» (Псковский колхозник, 1930, 25 сентября).
Спустя четыре года научный сотрудник Псковского музея В. А. Богусевич, опубликовавший в газете статью «Псковский Кремль», упомянул, что на его территории в 1930 г. ГАИМК проводила «пробные раскопки» (Псковский колхозник, 1934, 3 ноября). Под руководством же самого В. А. Богусевича Псковским музеем в 1933 г. были произведены раскопки у д. Васцы (севернее Пскова), где было обнаружено языческое погребение с сохранившимися бронзовыми украшениями. Находки стали экспонироваться в музее (Псковский колхозник, 1935, 23 марта). В. А. Богусевич при изучении исторических документов установил место древних соляных варниц близ д. Рюха и Васильеве (на территории Рюжского сельсовета, в 1.2 км от Пскова). Для подтверждения этого документального свидетельства музеем было организовано обследование указанных мест, куда выехала комиссия в составе председателя совета музея проф. Дудецкого, научного сотрудника Богусевича и председателя научно-медицинского общества Киселева. Она подтвердила наличие здесь верных источников, а также источников «горько-соленой минеральной воды», после чего началось исследование химического состава вод (Псковский колхозник, 1934, 14 ноября; 1935, 10 апреля).
В 30:е гг. развернулись большие работы по благоустройству Пскова, что, естественно, поставило проблему охраны исторических памятников, в том числе культурного слоя города. Особенно эта проблема стала актуальной при прокладке в 1933 - 1934 гг. первой очереди нового водопровода, проходившей в исторической части Пскова — по ул. Советской, Некрасовской и др. Для прокладки труб строителями копалась траншея глубиной 2,5 м, в связи с чем музей опубликовал в газете специальное обращение «К организациям, работающим на рытье трассы для нового водопровода»:
«При рытье находят предметы, имеющие ценность для археологии и истории. Например, 9 июля (1934 г. - А. Ф) по Некрасовской улице, напротив Дома Советов был найден ряд черепков глиняной посуды, сплав фарфора, стекла и угля, комки обгорелого овса, 3 медные монеты (денежка, полушка и копейка начала XVIII в.). Поэтому музей просит все найденные предметы сдавать музею или его уполномоченному, который будет присутствовать при работах» (Псковский колхозник, 1934,14 июля).
Сотрудники музея, воспользовавшись земляными работами, вели постоянное наблюдение и фиксацию и в результате сделали важные выводы, обобщенные в статье И. Н. Ларионова «Новые страницы из истории Пскова».
«Траншея обнаружила рельеф местности, - писал И. Н. Ларионов: - у водопроводной башни была горка, также как и напротив Поганкиных палат, а между ними выемка». Особенно интересные данные были получены напротив Поганкиных палат, где обнаружилась подвальная часть каменной церкви, построенной во второй половине XV в., т. е. на два столетия раньше самих палат. Близ церкви были обнаружены остатки большого кладбища XV -XVIII вв., а в слое ниже этого кладбища находилось погребение XI - XII вв. по языческому обряду трупосожжения и с древними вещами: бронзовыми браслетами, позолоченными стеклянными бусами, бронзовыми височными кольцами, остатками глиняной посуды и др. Раскопки позволили выявить и места древних улиц, мощенных плахами. На Советской улице, например, были обнаружены три слоя замощения. Вместе со статьей И. Н. Ларионова газета опубликовала рисунки некоторых находок (Псковский колхозник. 1933, 13 октября).
Только за один месяц 1934 г. по линии траншеи было собрано около 100 различных находок, среди которых оказались относящиеся к XVI - XVII вв. и более позднему времени. Все они поступили в музей, который решил организовать специальную выставку, а также «приступить к раскопкам, наиболее ценных мест города — Мирожский монастырь, двор общежития медтехнцкума, собор быв. Ивановского монастыря». Одновременно началась запись во вновь организуемый при музее археологический кружок (запись производилась у зав. историческим отделом В. А. Богусевича или студента Белого, работающего временно при музее) (Псковский колхозник, 1934, 6 августа).
Весьма ценные результаты были получены в ходе раскопок в Пскове и его окрестностях в 1936 г.
В марте 1936 г. газета «Псковский колхозник», поместив сообщение «Археологические раскопки на Псковщине», кратко обрисовала их цели и программу: «Точные данные о времени поселения в Псковском. Кремле до сих пор отсутствуют. Восполнить этот пробел призваны раскопки, которше будут производиться ынешним летом в Кремле под руководством профессора, apjxeo-лога. Романова, Археологические раскопки будут производиться, кроме того, в Кобыльем, горюдище, Середкинском районе. Пред полагается, что этими раскопками будут исследоваться остатки производственной и материальной культуры эпохи разложения доклассового общества у славян (с V в. до н.э., кончая VI в. нашей эры). Приезд Романова ожидается 10 июня» (Псковский колхозник, 1936, 28 марта).
Но возглавил в 1936 г. археологические раскопки на территории Кремля не К. К. Романов, как планировалось первоначально, а научный сотрудник АИМК Н. Н. Чернягин с участием сотрудника Академии Архангельской и научного сотрудника Псковского музея Медниса. По итогам раскопок в газете «Псковский колхозник» появилась весьма обстоятельная статья корреспондента газеты Н. Самойлова «Загадки Кремля».
Автор сообщил, что площадь раскопа составила 70 кв. м, а экспедиция «нашла много интересных остатков былой деятельности человека.» — железный топор норманнского типа, бронзовое навершие булавы, бронзовые застежки с головчатыми концами, костяной резной гребень, кремневый скребок, обломок синего стеклянного браслета, кости рыб, рыболовные крючки, чешуя осетровых рыб, костяные иглы, оленьи рога, кости свиней, ткацкие прясла, множество остатков посуды разных времен. Датировались они XIV - XV вв. Находок более раннего времени обнаружить не удалось, поэтому было сделано предположение: Петр I снес все древнее при строительстве бастионов. В культурном слое обнаружились следы пожарищ, а на территории, прилегавшей к восточному бастиону, — четыре слоя полуразрушенных глинобитных полов; в последнем полу сохранилась засыпанная углем яма (Псковский колхозник, 1936, 8 августа).
В том же 1936 г. сотрудники Псковского музея производили раскопки стоянки каменного века у д. Гоголевка Псковского района. Экспедиция в составе научных сотрудников Алаевой и Медниса под руководством директора В. Ф. Зыбковца начала обследование левого берега Великой близ указанной -деревни 26 мая и продолжала его в течение недели. Уже при первом обследовании на песчаных отложениях было обнаружено большое количество следов производственной деятельности человека: обломки глиняной лепной посуды, изготовленной без гончарного круга, что указывало на их древность, медные шлаки, подтверждающие наличие металлургического производства, шлифованное каменное тесло, примеси для обработки дротиков, гарпунов и копий. В нескольких точках стоянки экспедиция произвела шурфовку грунта, обнаружила два кострища, находящихся под слоем дерна на глубине около 70 см. Находки были обнаружены на территории, прилегавшей к берег) реки и протянувшейся вдоль ее примерно на 200 м, а в ширину достигавшей 50 м. Все это позволило сделать вывод, что на этом месте около 2-3 тыс. лет назад находилась стоянка первобытных охотников и рыболовов эпохи неолита; ранее она была ученым неизвестна, нигде не была описана, а сообщил о ней сотрудникам музея рабочий типографии Соловьев.
После первых обследований приступили к раскопкам стоянки. Археологи вскрыли площадь примерно в 20 кв.м, на глубине 90 см обнаружили бронзовый рыболовный крючок длиной 5 см, острие которого было отогнуто от стержня на 1,5 см. Как сообщил в интервью газете В. Ф. Зыбковец: «это очень редкая находка в практике археологов, т. к. незначительное количество бронзы, как правило окисляется и не сохраняется. Лишь при исключительно благоприятных условиях тонкая проволока могла дойти до нас. Найденный крючок приблизительно на 1/3 части своей толщины сохранился, почти нетронутый окислами...». Найдены были также два кремневых наконечника стрел и несколько кремневых скребков, кремневый наконечник охотничьего дротика очень тонкой работы и др. Участники раскопок пришли к выводу, что «в Гоголевке находилась не постоянная, а временная стоянка древних людей, периодически собиравшихся здесь на охоту и рыбный лов», что подтверждалось обнаруженными в одной куче обломками керамики разного способа обработки: ручной (новокаменный век) и при помощи гончарного круга (эпоха феодализма). Об эпохе феодализма свидетельствовали и кованые гвозди, обнаруженные четыре кострища тоже относились к разному времени. «Очевидно, - писала газета «Псковский колхозник», - с течением времени песок верхних слоев выветрился и остатки материальной культуры более близких от нас времен смешались с остатками позднего неолита», но тут же подчеркивала: «Заключение это, вероятно, далеко не окончательное. Разведано пока лишь 30 кв.м., а всего стоянка занимает около 250 кв. м.. Исследователи не теряют надежды добраться до жилищ и центра стоянки» (1936, 29 и 30 мая, 8 июня).
По-прежнему, как и в 20-е гг., газеты постоянно информировали читателей об единичных находках, обнаруженных как в ходе обследований, так и случайно. В 1930 г., например, Псковский музей через газету выразил благодарность красноармейцу 56-го артполка И. Прахову за переданные им шведские монеты 1670 - 1673 гг. (Псковский колхозник, 1930, 20 мая), в 1935 г. последовало сообщение о новом находке монет: « Из Синерецкого сельсовета Островского района в музей доставлено 69 серебряных монет однокопеечного достоинства. На лицевой стороне надпись «дета псковская» и изображен барс, на оборотной — князь Всеволод Гавриил. Директор музея Зыбковец сказал, что первые псковские монеты стали чеканиться с 1425 г. Эти представляют большую редкость и ценность» (Псковский колхозник, 1935, 20 декабря). Появлялись сообщения и о других находках, более уникальных. Так, в апреле 1935 г. газета писала, что научными сотрудниками Псковского и Порховского музеев «при обследовании бывшего имения князя Лопухина, близ Порхова, в с. Карачуницы обнаружены под церковью, построенной в XVIII в., в склепе 6 мумий. Но историческим документам известно, что в склепе был, похоронен один из декабристов. В ближайшее время специальная комиссия ленинградских научных работников выезжает к месту находки для определения ее» (Псковский колхозник, 1935, 9 апреля).
Очень интересной оказалась находка в апреле 1936 г. в Пскове: рабочий завода «Пролетарий» принес в музей случайно найденную на берегу Великой близ Кремля формочку для отливки бронзовых пуговиц. Она была изготовлена из известняковой плиты и представляла собой куб размером 10 х 10 см, приспособление для отливки было высечено на каждой грани куба. «Находка от носится к эпохе так называемых «городищ» (2500 лет назад), что лишний раз подтверждает, что в глубокой древности на территории Кремля находилось человеческое поселение, по всей вероятности городище. В музее имеются бронзовые отливки, почти целиком совпадающие с формочками, высеченными на найденном, кубе. Находка после соответствующей обработки будет, экспонироваться в историческом отделе» (Псковский колхозник, 1936, 14 апреля).
Таким образом, газетные сообщения и заметки 20 - 30-х гг. позволяют судить о том, что, несмотря на ограниченные масштабы исследований, были получены интересные материалы, относящиеся к разным периодам истории Псковской земли — эпохе каменного века, возникновения и развития средневекового города, свидетельствующие о занятиях населения (особенно ремеслах), времени появления первых поселений. Их дополняли многие случайные находки, бескорыстно передаваемые простыми гражданами музею. Множество находок монет, в том числе зарубежных, свидетельствовало об оживленной внешней торговле, о древнем торговом пути «из варяг в греки». Находки пополняли фонды музея, обогащали его экспозиции, базу вещественных источников, изучать которые предстояло последующим поколениям исследователей. Следует заметить, что Псковщина в довоенные годы была пограничным районом, и ее памятники были трудно доступны для обозрения и изучения, что ограничивало возможности археологических исследований. Масштабы их неизмеримо выросли в послевоенные годы.
Литература
Проскурякова Г.В. 1958. Обзор археологических исследований в Псковской области // Ученые записки Псковского пединститута им. С. М. Кирова. Вып. VI. Общественные и исторические науки. Псков.
Газета «Псковский набат».
Газета «Псковский колхозник».
***
Филимонов, А. В. Периодическая печать Псковщины 1920-30-х гг. об археологии края / А. В. Филимонов // Археология и история Пскова и Псковской земли: материалы научного семинара за 2000 год. - Псков, 2001. - С. 64-77.
