С книгой по Пскову
Публикуем работу ученицы Гимназии города Острова (Псковская обл.) Александры Романовны Рудневой «Древний Псков в драме Л. А. Мея «Псковитянка»». Руководитель - Петрикова Л. В., учитель русского языка и литературы МБОУ «Гимназия» МО «Островский район» г. Остров; научный консультант – Степанова И. Д., кандидат филологических наук, доцент.
Александра Руднева заняла с работой по драме Л. Мея «Псковитянка» 3 место на заочном туре Всероссийской научно-практической конференции учащихся «Шаг в будущее» (Санкт-Петербург) и 2-е место на очном туре этой же конференции в Обнинске (Московская область).
Древний Псков в драме Л. А. Мея «Псковитянка»
В сборнике научных трудов «Псковский край в литературе», вышедшем в 2003 г., имеется статья В. Г. Степанова «Лев Александрович Мей» (9). Как следует полагать, этот русский поэт стал предметом включения в список авторов, писавших о Пскове, за создание исторической драмы «Псковитянка». Судьбу поэта можно посчитать трагичной. Еще при жизни его произведения не находили положительный отклик критиков, которые отмечали у Мея «одностороннюю народность» (это замечание Н. Добролюбова), или «чрезмерную этнографичность быта» (Аполлон Григорьев). Первый сборник стихотворений (1857) был встречен прохладно. С таким же результатом через четыре года в 1861 г. появилась книга «Сочинений и переводов». 
Сама же «Псковитянка», над которой он работал почти 10 лет (1849-1859), выдвинутая в 1860 г. на конкурс Академии Наук на получение Уваровской премии, в результате уступила место пьесам «Гроза» А. Н. Островского и «Горькая судьбина» А. К. Толстого, а первая попытка поставить «Псковитянку» на драматической сцене окончилась провалом.(1) Тем не менее, именно драма Л. А. Мея, своим сюжетом, а особенно драматизмом центральных сцен, вдохновила Н. А. Римского-Корсакова на одноименную оперу, хотя и созданную композитором по собственному либретто. «Псковитянка» Римского-Корсакова впервые была поставлена в Петербурге в 1873 году, спустя 11 лет после смерти поэта.
Объектом исследования стало созданное поэтом произведение.
Предметом мы определили псковскую топонимику, использованную автором в драме «Псковитянка».
Целью работы мы полагали - выявление историко-географического обличия города Пскова в драме Л. А. Мея «Псковитянка».
Мы исходили из того, что установление отдельных мест на виртуальной карте города поможет локально представить развитие действия и объяснить художественное своеобразие творческого мастерства поэта, поскольку в произведении автором дана его реконструкция исторической эпохи Ивана Грозного на уровне детали.
Как можно заметить, Лев Мей живо интересовался далекой стариной. Его интерес к ней проявляется во всех произведениях поэта и прежде всего в описании декоративной стороны прошлого. Создатель «Псковитянки» исходил из двух отмеченных летописями приездов в Псков Иоанна Грозного. Причем если второй приезд воспроизведен драматургом хронологически точно, то первый несколько сдвинут по времени вперед: указывается не 1546 год, а приблизительно 1554(7).
Сюжет «Псковитянки» построен на подлинном факте: в 1570 году, произведя опустошительные разрушения Великого Новгорода, Грозный помиловал Псков. Историк Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского», объясняя этот поступок монарха, ссылается на юродивого схимника Николу Салоса, который предложив царю кусок кровавого мяса и выслушав отказ того («Не ем я в пост мясного»), откровенно ему объявил: «Ты делаешь хуже, царь! Ты пьешь кровь христианскую!» Иван Грозный не разгневался, что свидетельствует об особом отношении общества к юродивым. Такое объяснение, похожее скорее на притчу, чем на исторические реалии, не удовлетворили Мея (4). Возможно, по этой причине в самой пьесе сцена встречи царя с юродивым отсутствует.
Как историк, Лев Мей считал Ивана Грозного не лишенным мудрости политиком, который понимал, что город, с точки зрения экономики, имеет очень выгодное географическое положение, и его разрушение прекратит взаимосвязь русской и европейской культур. Как поэт, не порвавший с романтизмом (7), он вводит в сюжет чисто человеческую причину: Грозный пощадил Псков, потому что встретился в нем со своей дочерью. А чтобы его версия выглядела вполне правдоподобной, он воспроизводит картину, в которой изображается в основном бытовая сторона псковской жизни середины XVI века.
Картина-реконструкция «Псков, XVII век». Шведенков М. В. 1950-е годы.
«Псковитянка» состоит из пяти действий. В первых четырех события разворачиваются в Пскове. В последнем изображается картина царской ставки на «крутом берегу реки Медедни». Кроме этих географических названий в тексте упоминаются еще: Литва, Колывань (нынешний Таллин), Москва, Великий Новгород, Великие Луки, Невель, Печерский монастырь, река Волхов, река Псковá, Невадичи (или Невадици, поселение на реке Череха до впадения в нее реки Кебь. В районе Невадиц находился известный брод через Череху, существующий и поныне), Медень. Само название Пскова встречается в самых разных комбинациях: «Псков, Псков Великий, осударь-Псков, Псков-государь, Осударь Великий Псков, и Дом пресвятой Троицы».
Воспроизводится по изданию: Михайлов А.В. Последний путь Василия Калики // История и археология. – 11/97. Электронный ресурс: http://www.bibliotekar.ru/rusNovgorod/66.htm.
Кроме географических топонимов в пьесе мы встречаем топонимы города. Для привязки исторических событий к исторической местности, для создания художественного пространства произведения, в котором описываемые события приобретали бы черты реального и действительного, Мей достаточно полно перечисляет отдельные места, которые служат для пространственной ориентации действия, ограниченного Кремлем. Подробная картина выстраивается в ремарке и репликах персонажей в 3-м действии пьесы: Кремль, торговая площадь в псковском Кремле, Довмонтова стена; Бурковская, Снетовая, Гремяцкая и Кутная башни; храмы святого Афанасия, «живоначальной» Троицы, святого Спаса, Бориса и Глеба; Святые, Петровские, Княжие, Михайловские и Смердьи ворота; Троицкая колокольня.
По ходу развития действия возникают наименования районов и дорог Пскова: Застенье, конец Острой-Лавицы, Торговый, Опоцкий, Боловинский, Городетский, Богоявленский концы; Концы - самоуправляющиеся районы города, которые имели равные права на вече.
Дороги – Дубовка, Вревка, Изборская. Мы встречаемся с такими знаковыми деталями исторической древности Пскова, как вечевое место, Княжий двор, Владычен двор, Красный двор.
Из перечисленных именований некоторые нуждаются в пояснении. Так, например, Л. А. Мей не уточняет, что имеется в виду под Святым Спасом, когда вкладывает это название в речь персонажей, призывающих защищать город и биться с опричниками царя. Здесь имеется три соображения.
Прежде всего, под этим может подразумеваться икона Христа (Спас), установленная на башне Святых ворот. Первые упоминания о башне Святых ворот Псковского Кремля относятся к 1404 году. От этой башни начинались основные улицы древнего Пскова: на Новгородскую и Гдовскую дороги, на юг через Средний и Окольный город. Это место вполне подходило для встречи войска Ивана Грозного, идущего из Великого Новгорода и остановившегося на погосте Любятово (ныне в черте города), где в то время был древний Никольский монастырь (2).
Второе предположение связано с историей Спасо-Преображенского собора Мирóжского монастыря. В Новгородской летописи под 6664 (1156) годом в связи со смертью новгородского архиепископа Нифонта говорится о создании им церкви святого Спаса в Пскове над Великою рекою: «а в Плъскове святого Спаса церковь създа камяну…» (3). Однако, можно сомневаться, что отряды самообороны, собранные для защиты от Ивана Грозного, собирались бы на противоположном берегу Великой.
Известно, что Л. А. Мей после завершения образования в Царскосельском лицее в 1841 году к публичному испытанию представил свой поэтический перевод «Слова о полку Игореве» и, по всей вероятности, был знаком с историей рукописи, один из вариантов которой имел отношение к Мирожскому монастырю (10).
Наконец, третья версия опирается на описание окружения псковского Кремля. Под стенами Крома, на берегу Псковы находился Рыбный Торг. Главный Торг раскинулся под стенами Довмонтова города между Псковой и Великой - от моста до моста. В начале XIV века он был вымощен бревнами. Тут же стоял Княжий двор, обнесенный различными постройками, с церковью Воздвиженья и башней над Великой. К Торгу, к вечевой площади на Крому и к Троицкому собору сходились дороги, в черте города превратившиеся в улицы. Торг издревле украшали храмы. Один из них - Всемилостивого Спаса - стоял там, где ныне разбит цветник перед зданием университета. 24 января 1510 года именно сюда подъехал на коне великий князь Московский Василий III, «Псков вземши без брани». «И встретил его владыка, кои с ним приехал, священноиноки и священники и диаконы на Торгу, иде же ныне площадь. И сам князь великой слез с коня у Всемилостивого Спаса на площади; и владыка его благословил. И пошел к светеи Троицы». А «колокол вечной у Святыя Троица... спустиша... генваря в 13 день... и начаша псковичи, на колокол смотре, плаката по своей старине и по своей воли» ... Это место тоже могло восприниматься священным для защиты Пскова.
Кстати, у здания нового почтамта в Пскове стоял Старый Костер (башня Старого Застенья), рядом с ним находилась вторая церковь Спаса (5).
Большое значение имеет в драме образ Троицкого храма. С давних времен Псков называют Домом Святой Троицы – это название фигурирует в пьесе не один раз. Именно у стен собора заседает Псковское вече, как некогда «на сенях» заседал совет вечевой республики. От стен Троицкого собора уходили биться с врагом псковские ратники, в подцерковье хоронили псковских князей, архиереев. В соборе висели мечи Всеволода-Гавриила и Довмонта-Тимофея, причисленных к лику святых. В Троицком соборе совершался важный государственный акт: «посажение на стол» (утверждение) псковского князя, целование им креста на верность Пскову. Поэтому вполне оправданным выглядит стремление псковской вольницы биться именно в этом месте.
Смердьи ворота.
Как показывают современные исследователи, ворот в Кремле было двое: Смердьи находились у Смердьей башни над Великой. Она была большой и круглой и лишь в XIX веке, при реставрации, начатой по повелению Николая I, превратилась в своей наземной части в небольшую граненую башенку. Вторые ворота - Великие или Троицкие - были у Троицкой или Часовой башни над Псковой. Смердьи ворота были изначальными. Великие - пробиты при перенесении мощей князя Всеволода-Гавриила в Троицкий собор в 1197 году. Через Греблю к воротам вели мосты: Смердий и Троицкий или Великий (5). Появление других ворот - Святых, Петровских, Княжьих, Михайловских, – как и неупоминание Л. Меем о Троицких требует дополнительного объяснения.
Особенностью художественного своеобразия творчества Л. Мея, как можно полагать, является особое отношение к историческим реалиям. Хотя в стихотворениях поэта, написанных в последние годы жизни, рельефно проступают реалистические мотивы, автор все же оставался сторонником чистого искусства. Утверждая «Псковитянкой» новый в драматургии 19 века жанр литературного произведения (собственно исторический, воспроизводящий реальных исторических персонажей в соответствии с событиями и особенностями эпохи, в которой они, как известно читателям (зрителям), жили (7, С. 12)), которое выстраивается на вымышленной ситуации из жизни реально существовавшего исторического деятеля, Л.А. Мей считал, что художник имеет право на такой вымысел. Он выстраивает коллизию на основе исторического вероятия, в русле сформулированного им самим тезиса «могло быть». Этим объясняются некоторые неточности.
Из всех географических названий выдумано только одно – река Медéдня.
По мнению Е. А. Прокофьевой, название реки получилось из соединения слов «мед» и «еда» (7, С. 419). Исследователь полагает, что «сладкое» название необходимо автору для контраста действий: многообещающее знакомство Ольги с царем (отцом) оборачивается для нее печальными последствиями: гибнут она и ее жених. Харьковская исследовательница Т. Н. Старостенко этимологию Медéдни объясняет иначе. Ссылаясь на историков Таубе, Крузе и Веселовского, она полагает, что Медéдня это «трансформация» местечка Медынь (или Медня, у Мея - Медéнь), где на обратном пути в Москву царь Иван казнил 190 человек псковичей, покинувших город перед его приходом в Псков(8).
На наш же взгляд, именование реки можно рассматривать как художественное преобразование исторического источника с определенной авторской целью нагнетания драматизма, тем более, что в тексте пьесы образ меда встречается со смыслом. В 4-м действии перед угощением Ольгой Иоанна звучит его пророческое: «…Разве во Пскове мед полыни горче?» После монолога он целует Ольгу, потом берет с подноса чарку меда и говорит: «А мед-то слаще будет... (Пьет.) Право, слаще!». Здесь видим намек на благополучный исход.
В 5-м действии при второй встрече Ольги с царем, уже он подносит ей чарку: «Пригубь из нашей чарки, не гнушайся... Отведай: мед и у меня недурен...». И в самом конце, в предпоследнем 13-ом явлении возникает образ реки, в которой ищущие спасение погибают: «Бери живьем! [Несколько голосов] Не дался! Соскочил в Медедню. Поплыл... Вот он... Эй, вы, разом! (Залп)».
И. А. Овчинина отметила стремление Л. А. Мея «к наиболее достоверной политической и психологической мотивировке действий героев, изображенных в конкретных исторических условиях» (6), поэтому появление вымышленной реки Медéдни воспринимается естественно и художественно оправдано.
К сожалению, Л. А. Мей никогда не бывал в Пскове, поэтому художественное пространство в «Псковитянке» создавалось им посредством воображения, наложенного на исторические источники. Перед написанием пьесы драматург провел серьезные исторические разыскания по Новгородским и Псковским летописям, трудам Н. М. Карамзина и С. М. Соловьева, изучил народные песни об Иване Грозном и его переписку с А. М. Курбским (7, С. 397). Отличительной чертой Л. А. Мея-драматурга является создание к своим произведениям так называемых «Примечаний», которые представляют собой краткие обзоры исторических трудов и документов, положенных в основу той или иной его драмы. Историческую основу «Псковитянки» (1859) формируют: летописные указания о третьем браке царя Иоанна Васильевича Грозного, собранные Н. М. Карамзиным, сказания князя Андрея Курбского, и «изустная, переходящая из рода в род, летопись: пословицы и песни», сведения 1-й и 3-й Новгородской и 1-й Псковской летописей.
Таким образом, картина псковской жизни середины XVI века воссоздается не за счет черт псковской архитектуры, а посредством речи персонажей, воспроизведением чисто бытовых деталей, фоном эпохи, фигурами реальных лиц. Достоверность усиливается детализацией псковского Крома. Мы встречаемся с названиями ворот, мостов, дорог, церквей, которые в большей степени перечисляются в ремарках и скорее служат указанием к характеру декораций. Отдельно в тексте называются районы («концы») древнего Пскова.
Однако образ города в целом остается непостигаемым, создаваемым лишь за счет декорационного фона. И это можно объяснить особенностью драматического произведения, предназначенного для постановки, где действия происходят на ограниченном пространстве, которое регулируется рамками сцены.
В 2010 году "Псковитянку" представили в Псковском кремле
В воспоминаниях современников Л. Мей изображается «безалаберным, но очень добрым, мягким и отзывчивым человеком» (9, С. 350-351). Ему нравилось собирать вокруг себя много людей, он любил закатывать пиры, на которые тратились последние деньги. В последние годы он много пил, и эта беда очень сильно подорвала его здоровье, что не позволило поэту познакомиться с местом действия своей драмы. Поэт постоянно болел и в начале мая 1862 года, простудившись, умер от «паралича легких».
Будучи непризнанным современниками, Мей все же остался для потомков мастером создания этнографических ценностей, позволяющих нам ощутить его стремление к реалистическому воссозданию эпохи русского средневековья.
Литература:
- Берегов Н. Творец "Псковитянки". - Псковское отделение Лениздата, 1970.
- Иван IV Грозный // http://culture.pskov.ru/ru/persons/object/3
- Лагунин И. И. «И бысть тишина в рустеи земли..." К вопросу о датировке Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря в Пскове.– Электронный ресурс:http://architecture.artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000006/st003.shtml.
- Мей Л. А. Примечание [к драме «Псковитянка»] // Мей Л. Драмы. Майков А. Драматические поэмы. –М.: Искусство, 1961. – С. 199-206.
- Морозкина Е. Н. Щит и зодчий. - Псков, 1994. – Электронный ресурс: http://culture.pskov.ru/ru/objects/object/168/publications/37.
- Овчинина И. А. Поэтика народной сцены в драме Л.А. Мея «Псковитянка» // Проблемы русской поэзии, критики, драматургии XIX века. – Куйбышев: б/и, 1978. – С. 53-57.
- Прокофьева Е. А. Мифопоэтика и динамика жанра русской исторической драмы XVII – XIX веков: барокко – романтизм. – Днепропетровск, 2011.
- Старостенко Т. Н. Иностранные свидетельства о России Иоанна Грозного в исторической драматургии Л.А. Мея // Вісник Харківського національного університету. - № 910. - Серія: Філологія. - Вип. 60. - Частина ІI. – С. 290-294.
- Степанов В. Г. Лев Александрович Мей // Псковский край в литературе / Под ред. Н.Л. Вершининой. – Псков: ПГПИ, 2003. – С. 349-360.
- Творогов Л. А. К литературной деятельности пресвитера Спасо-Мирожского монастыря Иосифа, предполагаемого заказчика псковской копии текста "Слова о полку Игореве" XIII в. - Псков, 1946 (на правах рукописи).
