Лауреат - Евгений Водолазкин, неисторический роман «Лавр». Писатель видит Псков в орбите места действия как «книгу отречения».
Роман о средневековом целителе, обладающем удивительным свойством врачевать физические недуги, укреплять дух слабого человека. Средневековье – лишь условно-отправная точка во времени, но смыслы сознания и бытия уходят на десятилетия и века вперёд. Отчасти и поэтому писатель определяет свой роман как «неисторический».
Из интервью Е.Водолазкина «Воздуху»: История всеобщая есть лишь фон для истории личной. Личная история для человека как индивидуальности — самая важная. Да, мой пятнадцатый век порой не очень-то отличим от века двадцать первого, но это говорит не о сходстве эпох, а о сходстве людей. О том, что в любом времени жизнь человека строится примерно по одним и тем же законам, он делает те же открытия и ошибки, любит, ненавидит, предает, раскаивается, завидует. А в каких исторических костюмах он все это делает — большого значения не имеет. (https://daily.afisha.ru/archive/vozduh/books/ya-ne-imitator-ya-byl-by-neplohim-drevnerusskim-pisatelem/)
Амброджо Флеккиа родился в затерянном итальянском местечке Маньяно с даром провидца. Любовь к просвещению, откровенное простодушное любопытство приводит итальянца в Псков, где встречается с русским подвижником , в котором явлены три земных имени - Арсений-Устин-Лавр. Их совместный путь долог и труден. Оба читают вечную книгу Бытия, но на их устах печать затворника: так Всевышнему известны все страдания и трагедии человечества, и протекают они в ином измерении, неведомом человеку, и земные смерти для Него лишь Время для Вечного Воскрешения.
Как писатель предрёк трагический псковский узел?! Псковская обитель, прославленная своими юродивыми и святыми, храмами, ратными подвигами, вложила ножи в руки убийц для мимолётного сладострастия сатаны. На страницах «Лавра» богатый калачник Самсон ножом убивает юродивого Карпа, при этом шепча про себя: - Силы небесные, сколько же я ждал этого дня… Перед смертью своей Карп только жалобно смотрит на улыбающегося калачника. Такой же промозгло-грязной весной в ночном Запсковье иерей Иоанн получает двадцать три ножевых ранения от руки неизвестного: Иерей Иоанн остаётся лежать в грязи. Там же теряются следы человека. Говорят, что будто бы и человека не было, а был лишь всплеск грязи. Взметнувшийся за спиной иерея Иоанна и тут же растекшийся по дороге. Через малое время раздается нечеловеческий крик. Он перелетает через реку Великую и реку Пскову, распространяясь над всем городом Псковом. Это кричит попадья.
Псковский жаркий август 2013 г. продолжит замыслы сатаны: в собственном доме одним ударом ножа убит иерей Павел Адельгейм. Убийца прокричал имя заказчика: - Бес, бес, он велел! Затем выбежал на тихую улочку Запсковья: - Я, я убил святого человека…
А рядом с убитым иереем Павлом лежали Евангелие и нарезанные кусочки летнего кабачка. И кричит матушка Вера, прося вызвать «скорую»…
Границы времени стираются, а человек всегда остаётся перед своим выбором. Поэтому Е.Водолазкин нарочито вводит в своё средневековье и пластиковые бутылки в снежном лесу, и современные речевые обороты, и философские термины, рождённые близкой современностью. Даже природа остаётся неизменной, повторяя и пропуская себя через человеческие жизни: Зима того года оказалась не похожа на другие зимы. Она не была ни морозной, ни снежной. Была туманной и мглистой – не зимой даже, а поздней осенью. Если и шёл снег, он шёл с дождём. Населению было ясно, что такой снег на этом свете не жилец. Он таял, не долетев до земли, и никому не доставлял радости. От зимы устали, едва она успела начаться. В том, что происходило в природе, видели дурное предзнаменование. И оно подтвердилось.
Из интервью Е.Водолазкина «Воздуху»: История — это не более чем сцена, которая предоставляется каждому для его неповторимой роли.
Нина Яковлева,
Региональный центр чтения
