В 50-х годах XX века историю с налетом таинственности о театральной люстре «упавшей» ночью накануне торжественного празднования 150-летия со дня рождения Пушкина частенько рассказывали в городе.
Правдиво об этих событиях поведал в своей книге «Записки строителя» Марлен Львович Каган – Розенцвейг - псковский инженер-строитель, работавший в то время прорабом СМУ – 1 треста «Псковстрой».
«Зданию нашего театра около 100 лет. Это очень много для человека и не очень мало даже для кирпичного здания. Тем более, если жизнь его пришлась не на самое спокойное время. И хотя в 1949 году здание было, естественно, моложе, но три войны и революция им уже прожито. А, как известно, крыши при общественных катаклизмах текут особенно сильно, и деревянные конструкции гниют соответственно.
Короче говоря, когда к 150-летия со дня рождения Пушкина начальству пришла в голову идея повесить в заде театра большую люстру, возникла необходимость проверить, можно ли это сделать: как-никак вес хрустальной люстры более полутонны, да еще для ее спуска и подъема при смене ламп и промывке на чердачное перекрытие надо установиьт тяжелую лебедку.
Лепной потолок зрительного зала крепился к деревянным фермам из мощного бруса металлическими поковками. Стропила, опертые на эти фермы, тоже из могучих бревен – лес в начале века дефицитным не был. Конструкции остались изначальные и по внешнему виду сохранились неплохо. И все же проверить несущую способность конструкции требовалось.
Торжество намечалось солидное: круглая дата, проезд именитых гостей из Академии наук СССР, министерства культуры, из-за рубежа, в том числе ожидали нашего тогдашнего любимца Поля Робсона. Хотелось все сделать как можно торжественнее, а времени оставалось в обрез…
Дипломированные инженеров-строителей в послевоенном Псков раз-два и обчелся. Проверить несущую способность ферм, которые должны были взять дополнительную нагрузку поручили мне.
Заняться расчетом было канительно, да и едва ли имело смысл: дело ведь прежде всего в фактическом состоянии всей конструкции. Поэтому решили испытать пробной нагрузкой фермы, которые должны были держать люстру и лебедку.
Отсутствовали специальные приборы для замера деформации (1949, как–никак) – смастерили самодельные. Из жести вырезали длинную стрелку, конец которой на расчерченной шкале показывал деформацию прогиба с увеличением в десять раз. Простейший прибор сделанный по советам небольшого курса испытаний сооружений, читанного нам профессором Н.Н. Аистовым, три года тому назад, работал исправно.
К фермам на тросах подвесили платформы из досок, которые поэтапно загрузили вывешенным кирпичом. Через сутки я с удовлетворением отметил, что полуторная нагрузка недопустимой деформации не дала, составил об этом акт и подвеску люстры разрешил. Все было сделано и оформлено как положено. Прошло совсем немного времени, и люстра красовалась на месте.
Вечером из командировки вернулся начальник областного строительного контроля А.И. Росляков. Дабы было спокойнее на душе начальство решило привлечь и его.
Мы вдвоем пошли к пожарной лестнице. Вежливый «сотрудник» в штатском, увидев у нас портфели, попросил оставить их внизу. Заседание должно было начаться утром и здание взяли под охрану.
Мы обошли чердак. Все, вроде, в порядке: чердак расчищен, лебедка установлена, тросы натянуты, люстра висит.
«Да, строили в старину. Такие стропила сами могли бы нести фермы, а не опираться на них», - сказал Александр Иванович. Был он человеком шумным и любящим жестикулировать.
«Ну, будешь ты работать или нет?!» - воскликнул Росляков, обращаясь к ферме, и ударил кулаком по ее поясу. Кулак… ушел в гнилую древесину. Росляков замолчал. Мы переглянулись и с зажженной переноской (уже стемнело) тихо-тихо пошли к лестнице.
До начала торжества оставались считанные часы. Менять что-либо поздно.
Спалось мне в эту ночь тревожно. Утром я не удержался и обо всем рассказал начальнику ПТО треста Н.Е. Иванову.
К концу дня по каким-то делам снова забежал в театр Николай Ефремович пришел с улицы и, стоя спиной ко мне у вешалки, сказал: «Слышали? В театре люстра упала. Очень удачно – никого уже не было. Так, несколько кресел в щепки…»
Говорят, я побледнел как бумага, все расхохотались.
Юбилей прошел очень торжественно. Подновленный зал был светел и радостен. Звучали речи, музыка. Было много выступлений. Правда, Поль Робсон не приехал…
За полвека, прошедшего с тех пор, в многочисленных воспоминаниях много сказано об этом юбилее. Быть может, и мои воспоминания покажутся любопытными, хотя прямого к предмету торжества они не имеют. А здание театра поставили на капитальный ремонт. Все это спустя полвека, выглядит забавно, а тогда оно стоило мне немалых треволнений».
Источник:
