С. С. Гейченко

Вспоминая свое детство

Жизнь моя началась в Старом Петер­гофе, который ныне зовется Петродворец. Я родился в 1903 году в день «Свя­того богоприимца старца Симеона». Это случилось в 2 часа ночи в казарме лейб-гвардии конно-гренадерского полка, в котором служил мой отец — вахмистр-наездник 1-го эскадрона, выезжавший лошадей для высокого начальства и даже для великих князей... Казарма эта нахо­дилась в ста шагах от Марли — дворца и усадьбы Петра Великого. Прежде чем пойти в школу, я часто бывал в этом Мар­ли, где слушал рассказы разных людей о царе Петре, его премудростях и грамотействе.

Когда мне пошел шестой год, меня от­правили в начальную одноклассную шко­лу, которая называлась «школой Ботки­на». Войдя в школу, я получил у учитель­ницы «Букварь». Первая страница этого букваря начиналась с древних книжных слов русского языка: «Аз, буки, веди, гла­гол, добро, есть, зело, како, людие...». А потом шли молитвы к утру, обеду, сну, учению и проч. А потом самые нужные че­ловеку слова: хлеб, любовь, вера, надеж­да. А потом — «Заповеди блаженства»: «Чти отца твоего и матерь и благо тебе будет, и долголетен будеши на земле»; «Не прелюбы сотвори»; «Не осуждай бра­та своего»... Заповедей было много. Они были обо всем, что нужно человеку и без чего он становился дурным и вредным.

А в конце букваря был напечатан пер­вый рассказ для чтения ребенком, когда он становился грамотеем. Вот этот рас­сказ, текст которого бережно хранится в подвалах моей памяти.

«В тесной, крепкой тюрьме большого венгерского города сидел бедный заклю­ченный. Злые люди заковали его много-много лет тому назад. Жил он в полном одиночестве, мучился и страдал от него.

Но вот однажды пришли к нему ра­дость и умиление сердечное. В открытую форточку окна вдруг залетела маленькая птичка, глянула на стол и на него. Увидев на столе крошки от хлебушка, она начала их клевать. А когда наклевалась досыта, села на форточку и, глядя на несчастного узника, спела ему свою чудесную песен­ку. О, как возрадовался заключенный. Он даже заплакал от радости. И стал умо­лять птичку прилетать к нему почаще, каждый день. Уверял, что своим хлебуш­ком он будет делиться с нею. Птичка бы­ла добрая и жалостливая. И стала прилетать к заключенному по утрам и петь ему свои песенки. С тех пор ушла печаль от несчастного и пришла к нему взамен большая радость».

Сейчас, будучи глубоким стариком и вспоминая свое детство, я удивляюсь многому, что было у меня в те годы, в том числе и этому рассказу — первому-первому в книжном моем чтении в то время, которое сейчас обычно все назы­вают эпохой проклятого зверского ца­ризма! Зверством оно было, конечно, но не во всем! О, как много прекрасного бы­ло в тогдашних начальных школах, учи­лищах и гимназиях, в книжках для чтения взрослыми ребятишкам и для чтения са­мих ребят! Какие чудесные были детские обряды и обряды для детей. Как крепко все это входило в детскую память. Все это было безупречно и долговечно. Оно было фундаментом жизни и трудов поко­ления, создавшего новую Россию, новую социалистическую культуру. Во всех лю­дях оно воспитывало чувства добрые.

Источник: Пушкинский край. – 1993. – 12 февр. ; Статьи, интервью, очерки С. С. Гейченко (1945-1993). – Пушкинские Горы, 2004. – С. 8-9.